Кричали:
— Гей, паны, порты подберите!
Перед заходом солнца Шеин обходил прясла и башни. Ступал тяжело. Позвякивала на панцире медная оторочка. Ратные, завидев издали знакомый, с серебряной стрелой, шишак воеводы, вставали. Шеин пытливо вглядывался в лица стенных мужиков, начальным людям говорил:
— Глядите крепко, чтобы ратные люди и стенные мужики, какие на ночь на сторожу расписаны, становились вовремя, за час до вечера, как отобьют дневные часы. Стоять людям по своим местам безотступно, с великим бережением.
На прясле у Богословской башни спросил:
— Михайло Лисица, попов датошный мужик, тут ли?
— Тут, боярин-воевода.
Лисица стоял перед Шеиным, держал в руке колпак, думал: «За каким делом воеводе понадобился?».
— Добрыня Якушкин довел, что ты, Михалко, королевских посланцев бесчестил и пищалью грозил.
— Они ж, боярин-воевода, речами обманными прельщали.
Воевода, отставив ногу, весело глядел на ратных.
— Что не стали прельстительных речей слушать, за то хвалю. — К Лисице: — Грозить посланцам оружием не гоже.
— То я, боярин-воевода, смеха ради.
— То-то, смеха ради. Для первого раза милую, вдругорядь станешь королевским посланным оружием грозить, отведаешь батожья.
9
Король и придворные чины расположились в Троицком монастыре. Монахи — одни ушли в город, в осаду, другие — куда глаза глядят. В игуменовых покоях сидел король Сигизмунд. Волосы гладко зачесаны, светлые усы закручены кверху, вокруг жилистой шеи кружевной воротник. Перед королем, склонив плешивевшую голову, стоял Лев Сапега, канцлер государства.
— Вы и Гонсевский уверили меня, — говорил, оттопыривая тонкую губу, король, — что жители Смоленска сами откроют ворота и встретят меня на коленях, с колокольным звоном. Я внял вашему совету и не послушался гетмана Жолкевского, советовавшего мне отложить поход. Я вижу теперь, что, подавая этот коварный совет, вы менее всего думали о чести вашего короля. Вы сделали меня посмешищем в глазах москалей. Вторую неделю мы стоим под Смоленском и напрасно теряем время в бесполезных перестрелках. Мне надо было пренебречь вашим советом и идти на Москву через Северские земли.
Сапега распушил усы, стал похож на хитрого старого кота.
— Ваше величество, путь к Москве лежит через Смоленск. Но Москва еще недостаточно ослаблена кровопролитием. Пройдет еще немного времени, и все бояре готовы будут признать своим царем любого государя, который избавит их и от тушинского царика и от ненавистного Шуйского.
— Царик Димитрашка — ваше создание, пан Сапега. Вы вместе с Мнишком отыскали этого бродягу. Но кто поручится, что, укрепившись, это ваше создание не обратится против поляков?
Сапега усмехнулся, лукаво блеснули зеленоватые глаза.
— О, ваше величество, вы преувеличиваете мою роль в деле со вторым Димитрием. Мы должны были оказать помощь царику и возможно дальше длить спасительное для нашего отечества и разорительное для Московии междоусобие. Тушинский царик должен будет уйти, как только сделает свое дело. Он силен польскими полками. Достаточно моему королю призвать к себе находящихся в тушинском стане поляков — и через неделю царь Василий взденет перед Кремлем нашего Димитрашку на кол. Но, — Сапега поднял палец, — ваше величество не сделает этого, прежде чем плод не созреет достаточно и не упадет к ногам польского короля.
Сигизмунд хлопнул о стол ладонью:
— Я бы мог сам сорвать этот плод, если бы смоленские жители не оказались столь упрямы. Но нельзя идти на Москву, оставив позади себя такую сильную крепость, как Смоленск.
Сапега развел руками:
— Ваше величество, Христофор Людоговский, оказавший немало услуг отечеству, уверял, что смоленские дворяне готовы отдаться под покровительство вашего величества. В этом уверил его русский дворянин Андрей Дедевшин. Смоленск, не желающий покориться вашему величеству, должен быть рассматриваем, как мятежный город. Об этом мы должны оповестить иноземных государей.
В сенях лязгнули шпоры. Вошли гетман Жолкевский, маршал Дорогостайский, пуцкий староста Вайер, за ними королевский инженер француз Шембек, большой мастер минного дела. За панами толпой ввалились нидерландские и шотландские капитаны в кожаных кирасах, несколько полковников и ротмистров. Стали рассаживаться по лавкам. Из-за тесноты в покоях сидели плечо к плечу. Пока рассаживались, пришло еще несколько панов, позванных на военный совет.
Канцлер стал позади королевского кресла. Грудь вперед, пушистые усы в стороны. Смотрел на панов бархатными глазами. Сигизмунд кашлянул, кивнул козлиной бородкой. Сапега только этого ждал, шагнул вперед, положил руку на рукоять сабли. Заговорил негромко:
— Паны сенаторы, рыцари и вы, господа иноземные офицеры! Его величеству угодно было собрать вас, чтобы выслушать ваш совет. Русские, сей грубый и невежественный народ, презрев милостивые обещания наихристианнейшего нашего короля, заперлись в крепости. Они наглыми насмешками отвечали Богдану Величкину, явившемуся для переговоров от имени его величества. Смоленск надо добывать силой. Его величество желает знать на сей счет ваше мнение.
Паны и рыцарство, переглядываясь, собирали мысли. Встал пуцкий староста Вайер, лихой рубака, усы вразлет, разбойничья рожа в шрамах.
— Ваше величество, мои кнехты горят желанием переведаться с москалями. Они пойдут на приступ, как только будут готовы штурмовые лестницы. Если бы ваше величество пообещали отдать город на два дня моим солдатам, это бы подняло их дух и вселило бы уверенность в победе.
Вайеру не дали говорить. Паны вскакивали с лавок, топорщили грозно усы:
— Почему король должен отдать город кнехтам?!
— Каждый имеет право получить свою долю военной добычи!
— В сем походе поляки терпят жестокие невзгоды!
— Верность отчизне должна быть вознаграждена равно всем!
Сучили кулаками, гремели саблями, лезли к Вайеру. Полковник Моховецкий схватил начальника кнехтов за ворот кафтана, рванул с треском.
Королевский инженер Шембек, прищурив глаза, смотрел на панов. Под крючковатым старческим носом насмешливо подрагивали короткие усы. Поднялся. Обтянутые узкими штанами ноги — циркулем. Сапега прижал к груди руку:
— Панове!
Паны и рыцари, тяжело дыша, оставили Вайера, расселись по лавкам. Заговорил Шембек:
— Господа военачальники делят шкуру еще живого медведя. Для того чтобы солдаты его величества могли воспользоваться плодами своей храбрости и захватить военную добычу, они должны проникнуть в город. Сделать это с помощью одних штурмовых лестниц невозможно. Этой ночью я с господами нидерландскими и шотландскими капитанами измерил высоту городских стен, а также глубину рвов и утром подробно осмотрел укрепления. Я весьма изумлен, что столь грозную крепость, не уступающую тому, что создавал великий Тарталья, русские построили без помощи европейских инженеров. Я бы считал крепость совершенно неприступною, но есть немаловажное обстоятельство, изменяющее дело.
Шембек закашлялся. Кашлял, прижимая к желтому горлу пальцы. Продолжал:
— Как извещают наши шпионы, людей, знающих военное дело, в городе мало. Стены и башни защищают не дворяне и солдаты, но мужики и городские ремесленники. Надо окружить город шанцами и,
