Только сейчас Ролан понял, что Гордей не видение. Он существовал в реальности. Сидит на табурете рядом с его койкой, внимательно смотрит на него.
– Хреново, – пробормотал Ролан.
– Выкарабкаешься?
– Должен... Волок...
– Что Волок? – не понял Гордей.
Зато Ролан понял, что спорол глупость. Нельзя связывать себя с Волоком. Иначе воры могут связать его с трупами, которые он оставил после себя на воле... А Касым вроде бы в «общак» исправно платил...
– Да так...
– Сазан под Касымом был, – задумчиво изрек Гордей, – при чем здесь Волок?
Нет, от вора отговорками не отделаться. Нужно прояснить ситуацию. Но осторожно...
– Он Волока назвал, – признался Ролан. – Я душил его. А он говорит, что Волок... Волок меня заказал...
– Зачем ему это?
– Подруга у меня есть... Была... С Волоком она сейчас... Не нужен я им...
– Думаешь, из-за бабы рамсы?
– Не думаю... Башка чугунная, не могу думать...
– А ты не думай. Не напрягайся. Ты выздоравливай...
– Стараюсь...
– Ты пацан крепкий. Выкарабкаешься... А за Сазана спрашивать с тебя не будем. Он пацан правильный, не вопрос. Но ведь он первый ударил...
– Первый... Не ждал я... Думал, свой...
– Это тюрьма, брат. Здесь каждый за себя... А ты вел себя правильно. Нельзя врагов щадить... Да, барин дело тебе шьет. За мокруху. С лохмачом ты отмазался. А Сазана пришьют... И рубль сорок пять за тобой...
Деньги здесь были ни при чем. Рубль сорок пять – это сто сорок пятая статья. Разбой. Некому больше отмазывать Ролана. По уши он в дерьме. Так что век воли не видать...
– Но ты не вникай, – продолжал вор. – Как сложится, так сложится. Пацан ты конкретный, так что в зоне не пропадешь. А я маляву по твою душу черкну. Все путем будет... Ну все, бывай...
Гордей растаял в сгущающейся дымке. Ролан обессиленно закрыл глаза и провалился в трясину бредовых видений... Снова Аврора. Снова Волок. Но на этот раз порознь. Аврора в военной форме, с автоматом в руке. И Волок тоже при оружии. Она стоит на одной вышке, он на другой. Забор из колючей проволоки, деревянные манекены в полосатых робах. И Ролан такой же манекен. И та же роба на нем... Аврора, прикалываясь, машет ему рукой. А Волок целится в него из автомата...
Глава семнадцатая
1
«Тык-дык, тык-дык...» – стучат колеса. Аккомпанемент гнусной песне «Именем Российской Федерации...» ...Девять лет как с куста. Не поскупился судья – отмерил полную чашу. Разбой и убийство. Серьезные статьи. И даже немного обидно, что суд назначил общий режим содержания. А ведь можно было влететь и на строгий. А там тюремные камеры и никаких послаблений. Зато беспредела, говорят, меньше...
«Тык-дык, тык-дык...» – стучат колеса. Аккомпанемент к известной блатной песне «Мой номер двести сорок пять». «Не за границу, не в Рим, не в Ниццу наш уезжает эшелон. Охране строгой плохо спится, и чуть качается вагон...»
Но песня звучит лишь в изможденной душе. Озвучить ее никто не пытается. Не до того... Вагонзак забит до отказа. Шутка ли, только в одном «купе» двадцать шесть человек при норме восемнадцать. Конвоиры постарались. Овчарками народ сгоняли в вагон, прикладами вбивали, сапогами утрамбовывали... «Пятьсот веселый» ехал не спеша. По степным просторам. Под жарким июльским солнцем. Духота в «купе» неимоверная. Людям приходится жаться друг к другу, как килькам в томатном соусе. Только соус вовсе не томатный. Вонючий соус, смрадный.
Ролан пребывал в анабиозе. Искусственно довел себя до такого состояния, чтобы не трепать нервы и сохранять силы. Не ел и не пил. Да и нормальной еды-то не было. Пересоленное сало непонятно какого происхождения. Уж не из обмороженных ли туш мамонтов? Вода тухлая. И нужно криком изойтись, чтобы конвоир соизволил подать кружку из общего бака. И эта кружка вырывается из рук. Так шакалы вырывают друг у друга кусок мяса... Уж лучше вообще не пить. И не есть. Тогда и в сортир не захочешь. А с этим вообще проблема. Солдатам-«вэвэшникам» тоже жарко. Лень им ластами шевелить. А в сортир зэка под конвоем нужно выводить. Хорошо, если отлупят страдальца, прежде чем позволят справить нужду. Хоть и больно, зато не в штаны... А некоторые не выдерживали. Потому и невозможно было дышать...
Поезд остановился.
– Неужели все? – простонал кто-то.
– Кому все, а кому еще пилить и пилить, – каторжным вздохом отозвался кто-то другой.
– Везет кому-то...
Повезло Ролану. Если это не случайная остановка, то, возможно, скоро начнется выгрузка... До его зоны всего трое суток пути. По этапным меркам сущий пустяк. Без пересадок и пересылок... Зона в соседней области. Всего-то триста с гаком километров пути. На машине за пять-шесть часов весь путь проделать можно. А тут целых трое суток. Форменное издевательство. Но менты тем и славятся...
Ждать пришлось долго. Часа три. Конвойные не спешили. Видимо, кого-то дожидались. А может, намеренно тянули волыну. Им-то куда торопиться? У них принцип – солдат спит, а служба идет... У зэка, в общем-то, такая же формула жизни, вернее, существования. Но стоящий вагон удобная мишень для палящих лучей солнца. Задыхается народ. Да и Ролану жуть как тошно. Вышел он уже из своего анабиоза. Активизировался. Скоро, скоро на свежий воздух...
Наконец в коридоре появляется начальник конвоя. Прапорщик с красной папкой на согнутой в локте руке. И с такой же красной мордой. Несколько раз зевнул, пока солдат открывал дверь первого купе. Наконец раздается для кого-то спасительное:
– Орлов...
– Я!
– С вещами... Веселовский!
– Я!!!
Не слышно развязных «здеся», «тута». Как будто за неправильный отклик зэка могли отправить по этапу дальше. Нет, конечно. Но страшная мысль все же мелькает в голове.
Наконец-то очередь дошла до Ролана:
– Тихонов.
– Я!
Ролан как подстреленный вылетел из своего отсека, на полусогнутых проскочил мимо красномордого прапорщика. Выпрыгнул из вагона на щебеночную насыпь – под дула автоматов и собачьи клыки. Но свежий воздух и кратковременная иллюзия свободы напрочь заслоняют всякий страх. Да бояться-то нечего. Не рыпайся, садись на корточки, и ничего с тобой не случится. Пусть рычат овчарки, пусть скалятся автоматчики, а ты наслаждайся воздухом пусть и относительной свободы...
В общей сложности из вагона выгрузили человек пятнадцать. Под лай собак загрузили в автозак. В фургоне жарко и душно, как в бане. Зато относительно просторно. К тому же Ролан продрался в отсек, из которого можно было любоваться придорожными пейзажами через зарешеченное окошко. Не успел он занять козырное место, как его попытался оттереть в сторону мордастый тяжеловес в спортивном прикиде. Но Ролан крепко ухватился за решетку и тем самым удержался на своем месте.
– Ты че, паря, не врубаешь, да? Подвинься! – потребовал бугай и клацнул зубами похлеще всякой овчарки.
Ролан впился в него взглядом, насыщенным уверенностью в своих силах.
– Мужик, ты не прав, – покачал он головой.
