усадьба Жуковского, весьма приличный Малявин и привычное, с пушками, ядрами и дымами варево Самокиша. За все про все — шестьсот долларов.
— Грабишь ты своих клиентов, ох и грабишь! — усмехнулся майор.
— А тебе их жалко, аж сердце щемит, ага, — парировал Витек. — Так вот дальше: я с ними старательно прощаюсь, а они что-то мнутся. То да се, и вдруг они бах! — мне эту штучку на стол. У меня матка до полу отвисла, но вида я не подал, сразу про цену. Просят пять зеленых кусков. Срок — сутки. Вот я и прибежал к тебе, чтобы ты за меня думал.
— Я думаю, думаю…
— Одного Валентином зовут, другого Олегом, — продолжал Витек «про пареньков». — Валентину лет тридцать пять, Олег помоложе. Машина — дряхлая «Мазда». Номерок тебе нужен?..
…С раннего утра Анатолий Яковлевич был в мастерской, где и появился Никольский в назначенное время. Без слов положил деревце перед ювелиром.
— Господи, — прошептал Анатолий Яковлевич и закрыл глаза. Тут же открыл один, в глазницу которого воткнул профессиональную лупу. Опять прошептал: — Господи!
Никольский дал ювелиру поволноваться, но потом все же спросил:
— Что скажете, Анатолий Яковлевич?
— Что я скажу? — Ювелир отвечал, не отрывая «вооруженного» глаза от деревца. — Что я скажу… — Он обернулся к Никольскому, уронил лупу себе в ладонь. — Я не скажу, я просто поздравляю вас. Вы вновь открыли замечательнейшее произведение ювелирного искусства конца восемнадцатого века.
— Поподробнее, если можно, Анатолий Яковлевич. — Майору было не до лирики.
— Господи, — опять вздохнул ювелир, подбирая понятные для дилетанта слова: — Эгрет называется это изделие. Они были украшением женских шляпок и причесок, в них вставляли перья, обычно страусовые. Всякие они были, но эгрет, что перед нами, — шедевр. Смотрите, от условного ствола дерева как бы расплескиваются ветви, заканчивающиеся подвижно закрепленными плодами сапфировых бриолетов и кандилоков. Сапфиры разных оттенков при малейшем движении эгрета — наблюдайте, Сергей Васильевич, наблюдайте — загораются темно-синим огнем. И тени, тени на бриллианты ветвей как падают, видите?
— Эгрет, — уважительно произнес Никольский. — Это очень ценная вещь?
— Это бесценная вещь, — строго сказал Анатолий Яковлевич.
… — Не трогался твоего пидора, не трогал, как договорились, — заверил Никольского Котов. Низкое еще солнце било в окна котовского кабинета и ненадолго доводило сияние подполковничьего погона до нестерпимой яркости.
— Про пидоров потом. Я тебе сначала кое-что покажу, — Никольский осторожно положил на начальнический стол свое сказочное деревце.
— Брошка, — догадался Котов. — И дорогая?
— Не брошка, а эгрет, — важно возразил Никольский, — которому, если по делу, давно пора в Алмазном фонде России находиться. А им два захолустных пузыря торгуют. Пять зеленых кусков просят.
— У кого? — скорее машинально, чем надеясь на ответ, спросил Слава. Вопрос был глуп. Уж кто-кто, а Котов знал: свою агентуру опера не выдают.
— Так я тебе и сказал! — злорадно воскликнул Сергей, не удержался — ткнул начальника носом в его ошибку.
— У твоего агента, значит, — туповато уточнил Котов, стремясь наигранной непонятливостью скрыть смущение. Он поднял деревце за ствол. Солнечный луч ударил в эгрет, и он заиграл. — Господи, красота-то какая!
— Командир, пять кусков необходимы к девятнадцати ноль-ноль, — деловито заявил Никольский. — Чтоб казенные получить, надо неделю с бумажками бегать. У меня есть пятьсот, на Италию коплю. У тебя сколько?
— Полторы тысячи наскребу… — вздохнул Слава. — На новую «девятку» отложил.
— Итого две. Где еще три раздобыть? — Сергея разбирал азарт.
— Может, этих двух козлов за задницу, и дело с концом, а? — предложил Котов. Так было привычнее и проще.
— За что?! — чуть в голос не расхохотался Никольский. — За то, что им бабушка, обливаясь слезами, свою брошку, завещанную ей ее дедушкой, подарила? А если эгрет этот не один? Здесь до дна осторожно копать надо.
Котов все играл деревцем, думая. Додумался:
— Белякова надо на конвульсию взять. Он кулак, он богатенький.
Некстати загремел телефон, Котов снял трубку и после «да» долго слушал. Дослушал, ничего не сказав, положил трубку. — Андроновский пистолет выстрелил.
— Мои дела, — понял Никольский. — Ты уже без меня Белякова обработай, у тебя получится, он тебя побаивается.
— Постараюсь, — пообещал Котов. — Да, дельце-то сикось-накось пошло. А что если твой пидор Рома все-таки убил, а пистолет продал?
— Ты сам-то веришь в то, что говоришь? — усмехнулся Сергей. — Уломай Виталия, очень прошу. И эгрет в сейф спрячь. Я — в бега.
Котов встал, открыл сейф, осторожно уложил деревце.
— Серега, а что такое эгрет? — спросил он неожиданно застенчиво.
— Вернусь — объясню! — уже от дверей отозвался Никольский.
Два милицейских «газика», синхронно тормознув, застыли друг против друга. Из одного выпрыгнул Никольский, из другого — приличный гражданин приблизительно тех же лет. Ровесники молча поручкались.
— Ты-то что, Никольский, хвостом бьешь? Убийство-то мое, — скучно сказал приличный гражданин.
— А пистолет — мой, — возразил Сергей.
— Оперативно нынче муровские трассологи работают, ничего не скажешь, — проворчал приличный гражданин.
Они стояли посреди торговой площади у станции метро «Медведково». Кругом толпились бесчисленные магазинчики, киоски, палатки…
— Расскажи, как все было, — попросил Никольский.
— Расскажу и покажу, — пообещал приличный. — Может, на мое счастье, дело к тебе уйдет.
Они подошли к крайнему магазину. Магазин как магазин, таких сотни по Москве. Беленький, чистый, стеклянный.
— Вот тут все и случилось, — сказал ровесник.
— Убийца здесь инкассаторов подглядел? — уточнил Никольский.
— Да нет. Он, пожалуй, вел инкассаторскую машину с самого ее выезда, потому что этот магазин последним деньги сдавал, — объяснил коллега.
Фамилия коллеги была Ерохин. Он тоже работал оперативником, только в другом отделении милиции Москвы.
— Значит, убийца на машине был? — продолжал уточнять обстоятельства дела Никольский.
— На машине, на машине, — подтвердил Ерохин. — На угнанной. Он после ее здесь оставил, а сам на инкассаторской укатил.
— Каким это образом? — удивился Никольский.
— Элементарным! — фыркнул Ерохин. — Пока инкассатор в магазине тары-бары разводил, он в его машину забрался и ждал.
— Так двое же инкассаторов должно быть! — возмутился Никольский.
— И шофер в придачу, — добавил Ерохин. — Но в централизованной инкассации. А эти жлобы, что магазинами владеют, норовят с дерьма пенку снять. Централизованная им дорого! И находят богатырей,
