предстояли и служба в армии, и соблазны города, и сомнительные компании… Никогда раньше вдова не выказывала такого недовольства и подозрительности.
И вот однажды, спустя примерно неделю после нашей встречи в пустыне, Жанни пришла на двор Блезонов. Я был рядом с Ришаром, который, сидя у погребка, связывал спаржу в пучки. В бело-голубом воскресном платье, с распущенными волосами, держа в руке кошелку, Жанни остановилась посреди двора и улыбаясь смотрела на нас.
– Ришар, Ришар! – позвал я.
Он поднял голову:
– А?!
И, резко выпрямившись, застыл на мгновение в молчании и радостном удивлении. Сполоснув руки в лохани и тщетно пытаясь найти, обо что бы их вытереть, подошел к девушке, протянул было руку, но тут же отдернул ее:
– Простите, я не ждал вас так рано.
– Меня послали в лавку, и вот заодно я решила…
– Вот и хорошо, Жанни! Мама будет довольна получить мед! Да проходите, проходите!.. – засуетился Ришар и закричал, уже взбегая по ступенькам крыльца, – мама, мама, к нам пришли!
Еще только Жанни появилась во дворе, в кухонном окне чуть-чуть отодвинулась занавеска.
– Мама! – еще раз позвал Ришар, входя вместе с нами в прихожую.
Кухонная дверь открылась, и появилась мадам Блезон, пристальный взгляд которой, казалось, насквозь пронзил Жанни.
– Мадемуазель Жанни принесла тебе мед, – сказал Ришар, – тот, что я попросил для тебя на ферме у Морона.
И обращаясь к Жанни:
– Еще с осени у мамы болит горло, никакие лекарства не помогают, а вот мед, мед…
Вдова буквально сверлила глазами Жанни, и мы заметили, как смуглое лицо девушки медленно начало краснеть. Мадам Блезон стояла неподвижно у дверей и, похоже, совсем не была настроена впускать Жанни. Наконец явно не без сожаления она отступила:
– Ну что ж, входите… Большое вам спасибо. Последнее было произнесено с видимым усилием.
И так как Жанни уже вошла на кухню, мадам Блезон добавила:
– Вы уж извините, я еще не убиралась, служанок у нас нет.
– Вы пришли так издалека и не присядете?
– Ришар пытался загладить холодный прием, оказанный матерью. – Сколько же отсюда до фермы? Четыре, пять километров?! Ну, уж никак не меньше пяти! Представляешь, мама, больше лье! Вы ничего не хотите?.. Может, черносмородинной наливки?.. Мама сама ее готовит. Нет?
Жанни, потупив глаза, покачала головой.
– Может быть, ей предложить стаканчик вина?
– поинтересовалась мать.
– Я не пью вина.
– Вы не пьете вина? У вас слабый желудок? Стоя у плиты, она следила за молодыми людьми.
И каждый знак внимания, оказываемый Ришаром девушке, вызывал на лице мадам Блезон ироничную и язвительную усмешку.
– И давно вы там живете как прислуга? – спросила она.
– Но, мама, ты же знаешь, Жанни почти всегда жила в Мороне.
– Вот как!.. И что это вы надели такое прелестное платье, прямо как на смотрины собрались!
– Не правда ли, у нее очень красивое платье? Вы знаете, Жанни, мама в этом разбирается, наверное, не было в ее время девушки более кокетливой…
Но он напрасно тараторил, делая наивно-непринужденный вид: его добрые намерения и торопливость лишь усугубляли оскорбление. Он понял это, смутился и сел немного в стороне от Жанни. А девушка чувствовала себя как в ловушке; на ее лице отражались сожаление, стыд и раздражение оттого, что она попалась. Вскоре Жанни успокоилась, хотя, может, мне это только показалось? В ней открылось что-то или высвободилось. И очень спокойным голосом с вежливо-равнодушным тоном она начала задавать вопросы – о соседях, скоте, о полевых работах. И мадам Блезон оставила свой агрессивный тон:
– Наверно, тяжело жить вот так, вдали от людей?
– Да нет, – ответила Жанни, – привыкаешь. Люди не так уж и необходимы.
– Я знаю, но все-таки, все-таки…
Ришар из своего угла подмигнул мне: возможно, все наконец устроилось?
– Послушайте, Жанни, хотя бы стакан воды? – спросил Ришар.
И открывая банку с медом:
– Смотри, мама, какой прекрасный мед, чувствуешь, как пахнет, ну понюхай, а?!
– Мед из цветов акации, – ответила мать, – самый лучший… Ну и все-таки, – ласковым голосом
