вертлявые и восторженные, была, правда, среди них одна совсем юная особа с прозрачно-белой кожей и распущенными рыжими волосами.
'Поела, попила, теперь пора сваливать', — подумала Марина.
Она неторопливо поднялась и сквозь толпу гостей направилась к двери. С самого начала вечера она поняла, что ее приход был полной глупостью: не есть же она на самом деле пришла. Но тогда зачем?
— Вам куда? — перед ней вдруг возник клоун с радостной улыбкой размалеванных губ, она узнала Обжору. — Боюсь, что вам придется досидеть до конца.
В голосе его слышалась решимость. Пожалуй, он даже оставит ее силой, и Марина поняла это. Она несколько секунд смотрела ему в глаза, потом повернулась и пошла на место.
— А теперь, друзья мои, прошу за стол! — воскликнула Матильда, когда был получен последний поцелуй ручки, и последний букет занял свое место в вазе.
Все стали рассаживаться за стол. Марина чувствовала, что пришла напрасно, вряд ли ей удастся что-либо выяснить. Да и зачем? И главное что? Почему-то она не задалась этим вопросом перед тем как идти сюда. Почему он, бросив ее, женился на толстой и старой тетке? Но ведь она богата и потом, может, ему нравятся такие дамы. И почему вообще она должна лезть в чужую жизнь?.. Марина была в отличии от многих женщин человеком рассудочным и все расценивала с точки зрения здравого смысла. Но каким-то внутренним чутьем, интуицией она чувствовала, что тайна все-таки есть.
С левой стороны от Марины оказался мужчина лет пятидесяти с седой шевелюрой, в смокинге и с бабочкой, движения у него были плавные и вкрадчивые. С другой стороны — худенькая, морщинистая и вертлявая старушка в розовом платье с бутоньеркой.
Клоунов, наливавших напитки и разносивших тарелки с блюдами, оказалось трое, четвертый, как истукан, стоял у двери. Все они были, как близнецы, схожи между собой даже в движениях.
Когда гости заняли свои места, перед ними были поставлены тарелки, как заметила Марина, у каждого со своим блюдом, бокалы были наполнены. Матильда поднялась, она выглядела настоящей бочкой.
— Сегодня, дорогие мои друзья, мы собрались по поводу бракосочетания, — на этой свадьбе судя по всему тамадой была сама невеста. — Поэтому я предлагаю выпить, а самое главное закусить за наше бракосочетание с Максимом, — гости одобрительно зашумели. — Но прежде всего я хочу представить вам мою гостью Мариночку, — все повернули головы и уставились на Марину, которая сидела напротив молодоженов и была видна с каждой точки длинного стола. Ее представление было для Марины неожиданным, и она даже покраснела. — Мариночке тридцать два года, и она, можно сказать, девушка в самом соку, — все гости одобрительно закивали и заулыбались доброжелательно. — Надеюсь, что она вам понравится, и вы полюбите ее так же, как полюбила ее я. И мы будем все вместе — всегда.
— Но почему же за меня?! — воскликнула Марина, собираясь подняться из-за стола.
— Что вы, этого нельзя. Тише, тише…. - вдруг зашипела вертлявая женщина с левой стороны и даже схватила Марину за рукав, удерживая.
— Не спорьте, не раздражайте ее, — присоединился к ее шепоту мужчина с правой стороны, накрыв ее руку своей. — Выпейте. Не нужно обижать хозяев, иначе вам же хуже будет.
Марина выпила неохотно.
— Вы, милочка, не спорьте, когда Матильдочка говорит. Вы лучше мысленно ее к черту пошлите, но не спорьте. Никогда не спорьте, — посоветовала морщинистая старушонка, пригубив вина. — Берегите здоровье.
— Это еще почему? — возмутилась Марина.
— Эльвира Константиновна дело говорит, — вступил в разговор мужчина с правой стороны, поставив пустой бокал на стол. — Это честь, что вас — не члена Клуба — пригласили.
Больше седоволосый мужчина ничего не говорил, а склонился над тарелкой. Да и все общество целенаправленно принялось за еду. Слышалось только позвякивание приборов и причмокивание — то, что в других обществах не допускалось, здесь похоже было делом обыденным. И было понятно сразу, что все эти люди пришли на свадьбу есть. Не ели только Марина и молодожены, которые успели уже поесть. Они сидели и молча наблюдали за гостями. Для Марины это была необычное зрелище: пища членами Клуба пережевывалась вдумчиво, у некоторых на лицах было удивление, кто-то делал это благоговейно. Единственный человек, которому процесс приносил мало удовольствия, был калека без уха. Обращенный в сторону Марины этим своим ущербным местом, он жевал без удовольствия, как бы показывая всем своим видом: 'Я конечно съем, но этим меня не удивишь'. Глядя на неизвестного ей калеку, Марина подумала, что отсутствие уха у человека вовсе не такое уж уродство, как кажется, и эта дыра в череп с гладкой бритой щекой выглядит очень даже привлекательно. Она попробовала себя представить без ушей. И даже очень ничего! Выходит присутствие ушей на черепе — уродство. Но это мысленное отвлечение было буквально на минуту, после чего Марина снова принялась наблюдать. Соседка Эльвира Константиновна ела низко склонясь над тарелкой и сквозь очки выглядывала в ней что-то, прежде чем съесть; самый рослый лопоухий гражданин ел, закидывая голову вверх, словно глотал таблетки, издавая при этом гортанный звук; худая бледная девушка с рыжими волосами, словно в ужасе и как бы даже брезгливо клала в рот очередную порцию и жевала с таким видом, будто вот-вот выплюнет обратно на тарелку, но глаза сияли восторгом. Что они ели было не определить: кто-то с удовольствием обсасывал косточки, у кого-то в тарелке был суп, у кого-то просто кусок мяса. У каждого свой индивидуальный заказ. Прежде чем подать блюдо гостю, клоун- лакей сверялся с записью в книжечке — каждому подавалось его любимое блюдо индивидуально.
Есть по какому-то удивительному совпадению закончили все одновременно, после чего повернулись в сторону Матильды и жениха и негромко зааплодировали. Матильда поднялась и с улыбкой поклонилась.
'Тоже мне прима балерина, — подумала Марина, глядя на эту картину. — Небось из ресторана еду привезли, а она тут раскланивается. А почему мне-то не кладут?' — при этой мысли Марину замутило — уж слишком она переела и даже из вредности не съела бы больше ни кусочка.
Вероятно, так и было запланировано Матильдой, чтобы Марина не разевала рот на чужой каравай. Вновь обойдя Марину и молодоженов, подали второе блюдо, и снова повторилась то же самое. Поев, все зааплодировали, и кто-то даже сказал негромко 'браво'. Матильда поклонилась. Она была явно удовлетворена произведенным на гостей впечатлением. Потом подали третье блюдо…
Максим смотрел на все происходящее без особого интереса. Иногда он выходил куда-то, вероятно, покурить — в зале курить было не принято. Марина уже не могла отделаться от странной мысли, что перед ней происходит какое-то тайное действо, к которому допускаются только люди посвященные, и каждый поступок участников строго выверен, но непосвященному абсолютно непонятен. Наподобие масонской ложи. Эта свадьба по существу и не была свадьбой, а — каким-то обжираловом. Никто не кричал 'горько', не устраивал конкурсы и не проводил шарады. Не было тамады с баяном, да и просто музыки. Единственной музыкой этого торжества был звон приборов и чавканье гостей. Даже унылые клоуны за спиной передвигались бесшумно, как тени, и не веселили, а скорее угнетали своим видом.
'Ну ладно, они тут все заодно, едят дрянь какую-то. А я то зачем здесь? Думают меня в свою компанию уродскую взять, так не пойду!'.
Она оглянулась на дверь. Клоун-Обжора стоял лицом в зал, прикрывая спиной дверь. То, что она здесь не по собственной воле и ее фактически охраняют, придавало ситуации неприглядный вид. Марина, конечно, могла взбунтоваться, дать клоуну в пах ногой, если он так уж просит, или вилку в живот вонзить — острые приборы у нее не забрали — но уж больно не хотелось скандала и все же интересно, что будет дальше, когда нажрутся. На столь странном мероприятии она не была никогда.
После третьего блюда произошло то же рукоплескание. Матильда поклонилась.
— Я рада, что всем вам понравилось то, что было представлено сегодня вашему вниманию, — сказала Матильда. Все закивали и почему-то посмотрели в сторону Марины. — А теперь давайте пить чай со сладостями.
Официальная часть мероприятия, кажется, подошла к концу. Гости, ставшие вдруг менее церемонными, загомонили между собой. Клоуны унесли грязную посуду и стали накрывать к чаю.
— Вы, милочка, очаровательны, — сказала Эльвира Константиновна, повернув голову к Марине. — У вас такие хорошие крепкие волосы.
— У вас тоже, — сказала Марина, ехидно улыбнувшись.
Хотя на голове у старухи были легкие, как пушок, редкие волосенки, она приняла комплимент Марины за чистую монету и захохотала, и зарадовалась.
