Валентин бросился вслед за ними в прихожую. Николай стоял в одиночестве, глядя на принесенный гроб, и гадал, есть ли в нем кто-нибудь, и если есть, то кто?
Вернулся Валентин. За то время, пока Николай размышлял о внутреннем содержании гроба, Валентин успел надушиться, поменять брюки с рубашкой на китайский халат с драконами и предстал сейчас перед озабоченным Николаем во всей красе.
– А Владимир Иванович где? – спросил он, усевшись на стул и кокетливо закинув ногу на ногу.
– Черт его знает, – ответил отчего-то вдруг рассердившийся Николай.
– Правильно, он нам и не нужен. Хочешь выпить для смелости?
Ничего не ответив, Николай подошел к гробу, посмотрел на него пристально, но заглядывать внутрь не стал.
– Слушай, жрать охота, – Николай шмыркнул носом.
– Я как раз сегодня пирогов напек, как будто знал, что гость будет!
Комната Валентина носила следы девичьей опрятности. Стоял в ней письменный стол, бельевой шкаф и тахта. На подоконнике красовались цветы в горшках, на стенах среди плакатов обнаженных культуристов Николай заметил портреты великих людей в рамках. Распознал он Чайковского, Уайльда и еще какого-то ясноглазого мужчину. Николай остановился возле него, вспоминая.
– Это я, – сказал Валентин из-за его плеча.
– А-а, то-то я смотрю, рожа знакомая…
Валентин ушел в кухню за пирогами.
Осмотрев комнату, Николай выглянул в окно. По двору, не пропуская ни сантиметра огражденной домами заасфальтированной поверхности планеты, продвигалась дворничиха и мела, мела, мела… Вокруг нее буцал бравый идиот с коммунистическим билетом в кармане. Двор этот был тот же самый, в котором Николай жил у Эсстерлиса до выселения, только видел он его теперь с другой стороны. Обнаружил удивленный Николай и окно сексуальной Марии Петровны, о темпераменте которой и сейчас даже вспоминал с трепетом душевным. Окна кухни Эсстерлиса не было видно – мешал выступавший угол дома.
Николай никак не предполагал, что когда-нибудь снова будет глядеть в этот двор, считая, что находится он совсем в другом микрорайоне. В этих размышлениях и застал его Валентин, принесший на подносе чай в фарфоровых чашках с изображением сцен любви и блюдо с пирогами.
– Слушай, а как во двор попасть можно? – спросил Николай, с вожделением поглядев на пироги.
– А никак не попадешь, – ответил Валентин, составляя на журнальный столик приборы с подноса.
– Как это не попадешь? Ведь должен быть выход туда.
– Выход, Николя, только квартал обогнув, имеется. Через наш двор, потом мимо магазина, по Подьяческой и…
– Ах, вот оно что, – перебил Николай. – А я ведь в этом дворе комнату раньше снимал.
– Это может быть. Ведь о нашем микрорайоне и слухи ходят, что если уж попал сюда жить – обратно ни за что не выберешься, квадрат… А нас, жителей, покойниками называют, в шутку, конечно, словно мы отсюда выбраться не можем. Но на самом деле это чушь и ерунда – ходим куда хотим. Есть, конечно, черный ход, но от него ключ только у тети Кати – дворничихи, она человек строгий, никого во двор не пускает… Садись, пока пироги горячие.
Хозяйкой Валя был удивительной. Николай один съел почти все пироги.
– Тебе нравится, как я готовлю? – спросил Валентин, кокетливо щуря глаза. Николай почувствовал, как взгляд хозяина комнаты срывает с него больничную пижаму, и ему снова стало нехорошо – пироги запросились наружу. – Хочешь есть такие пирожки каждый день?..
Валентин придвинулся ближе. Николай заметил, что у него подкрашены глаза, складки китайского халата с драконами разошлись, приоткрыв ажурные чулки. Николаю от их вида стало совсем плохо. Насытившись, он вспомнил, что за все в этом жестоком мире нужно платить, и сейчас лихорадочно размышлял, как бы ему смотаться, не расплатившись. Он готов был заплатить деньги, даже в конвертируемой валюте, но не этим! Не этим, не этим!.. Только не этим!!!
И тут в дверь позвонили. Чертыхнувшись, Валентин поднялся и, на ходу поправляя прическу, пошел открывать.
'Нужно сматываться', – подумал Николай. Он встал и уже собирался уйти из комнаты, но из прихожей послышался шум, топот ног, повизгивания… Дверь раскрылась, и мужчина в кожаном пиджаке бодро вошел в комнату. Позади него, дергая его за рукав, семенил Валентин. Он был встревожен.
– Ну!! Я так и знал! – возопил энергичный пришелец, встав против Николая. – Развлекаетесь?!
В его голосе слышалась угроза чести и достоинству Николая.
– Это сосед, сосед! – пищал Валентин, дергая его за рукав.
– Ах, сосед! А в тот раз тоже сосед был?!
Он повернулся и с размаху ударил Валентина по щеке.
– Попробуй только ударь еще! Всю рожу расцарапаю. Вот только попробуй!..
Воспользовавшись тем, что внимание пришельца переключилось на хозяина комнаты, Николай бочком проскользнул в прихожую.
– Животное! Мужлан!! – кричал Валентин плачущим голосом. – Ну попробуй ударь! Ударь!!
Николай вошел в комнату Владимира Ивановича и постоял у двери, слушая семейную сцену. Умотал он, кажется, вовремя, потому что до слуха его донесся тяжелый стук и звон посуды.
