– В Бологое, – сообщил проводник и пошел к себе в купе.
Это не обрадовало Николая, вспомнившего, что Бологое на полпути от Москвы. Он привалился плечом к стене поезда, безразлично глядя в застекленную дверь на мелькающие ландшафты города.
Дважды проходивший по каким-то своим делам мимо задумчивого Николая проводник на третий раз остановился.
– Ты здесь чего торчишь? В купе идиоты не пускают, что ли, или этого карапета боишься?
– А сейчас выйти никак нельзя? – спросил унылый Николай.
– Через унитаз только, – буркнул, уходя, парень.
Николай, наконец, вспомнил, что он пассажир и имеет законное место, достал билет и пошел искать свое купе. Дверь в купе оказалась запертой, Николай подергал за ручку, потом постучал. Замок щелкнул, дверь поехала в сторону.
– Ё-моё! Колян!
На пороге стоял карлик Захарий в грязном белом халате с распростертыми объятиями.
– Откуда ты, едрена вошь?!
Потерянный и совсем поникший духом Николай сделал шаг в купе.
На нижней полке с газетой в руках сидел Казимир Платоныч Эсстерлис и смотрел на пришедшего безразлично.
– Наши выиграли, – вдруг сказал Эсстерлис бесстрастно.
– Ура! – возопил Захарий.
Он вынул из кармана докторского халата карандаш и написал на стене купе: 'Зенит – чемпион'.
Николай, поняв, что снова влип в какую-то чужую историю, поставил сумки на пол, обреченно опустился на сидение напротив Казимира Платоныча.
– А ты, Колян, как нас разыскал?
Захарий крохотной ручонкой хлопнул его по плечу.
– Да так, случайно.
– Ну ты молодец, правильно, – карлик уселся рядом. – А мы тут собрались с Казимиром…
Казимир Платоныч нетерпеливо зашуршал газетой, поглядев в его сторону, маленький человек смолк. Эсстерлис смотрел на Захария с ненавистью, тем своим особенным леденящим сердце взглядом, который уже не раз видел Николай. Но маленький человек не очень-то испугался, он хмыкнул, пожал плечами и пересел к окну, молча глядя на мелькание приучастковых усадеб коллективного садоводства.
Эсстерлис вновь увлекся газетным материалом, карлик Захарий говорить расхотел, и Николаю стало скучно, он забрался на верхнюю полку и, подложив руки под голову, закрыл глаза…
– Баллотируешься? Баллотируешься?.. – Николая тряс за плечо бородатый субъект. Открыв глаза и увидев кандидата, Николай тотчас зажмурился, предполагая, что это сон, но кандидат тряс и тряс его не переставая. – Баллотируешься?..
– Да что такое, – Николай отвел надоедливую руку и приподнялся на локоть. – Чего надо?
– Ты мое доверенное лицо, что ли? – признал кандидат Николая. – Разыскал меня все ж таки. Значит так, границы открываем, свободная зона на отделении…
Николай успел заметить, что в купе кроме них двоих никого нет. Он смотрел на кандидата широко раскрытыми глазами и не мог догадаться, откуда он выискался. Одежда кандидата была вида не больничного: кургузый пиджачишко, неглаженый, старомодного пошива был мал обширному его телу.
– Значит так, и порнуху, порнуху по телеку… – между тем бубнил кандидат свою предвыборную программу. Но тут поезд затормозил резко, и он повалился на сидение. – Пойду проверю, что случилось, – проговорил он, поднимаясь и выходя в кулуар.
Дождавшись ухода кандидата, Николай посмотрел в окно. Метрах в ста от поезда покосился прогнившим корпусом домишко, возле крыльца, глядя бесстрастно на застывший поезд, стояла такая же скособоченная, как избушка, старуха-колхозница. Она была последней жительницей умирающего здания, которое еще не рухнуло только из жалости к кособокой хозяйке. Поезд передернуло всеми его сочленениями, и он медленно двинулся с места. Колхозная старуха смотрела на сменяющиеся перед глазами вагоны без интереса и энтузиазма – ей был безразличен любой ландшафт, глаза смотрели по привычке, сами, и видели недалеко.
Все еще находясь в недоумении по поводу исчезновения попутчиков и появления кандидата, Николай спустился вниз, надел ботинки, открыл дверь купе и выглянул в коридор. По коридору взад-вперед ходили озабоченные мужчины в мятых костюмах. Один из них, проходя мимо выглянувшего из купе Николая, остановился против него и высунул язык. Николай посмотрел внимательно и закрыл перед ним дверь.
'Что за ерунда? – стоя перед дверью с привинченным зеркалом, думал Николай. – Откуда они здесь? Померещилось, наверное…'
Он подмигнул отражению, улыбнулся для смелости и открыл дверь купе. Мужчина со старательно высунутым языком стоял у двери и смотрел в глаза Николаю. Тот снова задвинул дверь и расстроенный уселся на нижнюю полку.
За окном мелькали домики доживающих перестроечный век колхозников. Пейзажи за окном не подняли Николаю настроение, то, что по коридору блуждают черт знает как очутившиеся здесь сумасшедшие, не вселяло радости.
Дверь вдруг дернулась и робко приоткрылась. Николай от неожиданности вскочил. В купе просунулась женская голова.
