Вот это прокол! И почему, почему подобные вещи случаются именно со мной? Впрочем, двести пятьдесят фунтов пока при мне. Я могу доделать работу в другой раз.
– Что мы скажем Близнецам? – спрашивает Билли Больное Сердце на обратном пути.
– Ты хочешь спросить, что
– Ты не можешь поступить со мной так, Джек!
– Послушай, ведь это
– Им это не понравится, Джек.
– Ну, это уж не моя проблема, не так ли, Билли?
Старина Билли качает головой и трет грудь.
– Мое бедное сердце долго так не выдержит, – говорит он.
Бердсли выписался из больницы. Я встречаюсь с ним в «Майлдмей-таверн». Швы ему сняли, но все равно вид у него – не ахти. Сломанный нос придает его лицу совершенно особое, непередаваемое выражение. Теперь Бердсли действительно выглядит совсем крутым. Мне, впрочем, немного жаль его юношеского лица. Даже взгляд Бердсли кажется теперь старым. Старым, исполненным горечи и затаенной ненависти. В общем, свой срок ученичества Бердсли завершил достойно. Он заработал то, что я собираюсь ему вручить.
В кабаке всего несколько человек. Креевские прихлебатели. Они скупо улыбаются, не зная точно, на чьей я стороне. Да и хрен с ними.
Сначала мы с Бердсли немного болтаем о том, как бы нам организовать какое-нибудь новое дельце. Он просто зациклился на том, чтобы отомстить мотоциклистам, которых он презрительно называет «кочегарами». Я поддакиваю, а сам думаю: какой-нибудь маленький, тихий бизнес – вот о чем нам нужно пораскинуть мозгами.
– Я кое-что тебе принес, – говорю я.
– Что?
– То, что ты всегда хотел. – Я похлопываю себя по пиджаку под мышкой. Дешевый автоматический пистолетик слишком мал для портупеи.
Впервые за весь вечер Бердсли улыбается. Его угрюмое лицо буквально расцветает. Злобные глаза вспыхивают от радости.
– Дай посмотреть, Джек, – шепчет он.
Я оглядываюсь, окидываю взглядом лица шестерок – креевских соглядатаев и стукачей.
– Не здесь, приятель. Позже. Когда выйдем.
– Хочешь еще выпить? – спрашиваю я Бердсли.
– Кажется, они уже закрываются…
– Пусть тебя это не волнует.
Я иду к барной стойке.
– Повтори-ка еще разок.
– Извини, Джек, мы закрываем.
– Да ладно дурака-то валять! Мне нужно выпить!
– Говорю тебе, мы закрыты.
– Раньше вы продавали и после закрытия.
– Да, но не сегодня. Если хочешь выпить – ступай в «Риджентси», там допоздна торгуют.
– Не хочу я идти ни в какое «Риджентси», я просто хочу выпить!
– Не шуми, Джек! – говорит кто-то.
По залу проносится ропот. «Где Джек Шляпа – там всегда неприятности», – слышу я. Подонки! Неприятностей захотели? Эт-можно!
Я выхватываю пистолет. Направляю на бармена за стойкой.
– Ну-ка, налей-ка мне стаканчик!
Бармен быстро разливает «бакарди». Прочие посетители таращатся на меня, разинув рты. Я направляю пистолет в их сторону.
– А вы, ублюдки, – говорю я, а сам ухмыляюсь, словно маньяк, – раздевайтесь. Пошевеливайтесь, кретины. Снимайте штаны.
И они, черт их побери, подчиняются. Делают, что сказано. Я передаю один бокал Бердсли и беру свой.
– Ваше здоровье! – говорю я, слегка приподнимая бокал. Второй рукой я слегка помахиваю пистолетом.
Бердсли буквально заходится от хохота. Мы выпиваем.
– Давай сматываться отсюда, Джек, – говорит Бердсли. – Пора линять.
Я снова поднимаю пистолет. С тех пор как мне вручили его в баре «Грейв Морис», я его не чистил и даже не проверял. Всем давно известно: оружие, которым пользуются братья Крей, не отличается надежностью.
– Эта паршивая пушчонка, наверное, даже не стреляет, – говорю я. – Заклинило, бляха-муха.
Я целюсь в зеркальную полку за стойкой и нажимаю на спусковой крючок. Ба-бах! Целый ряд бутылок разлетается вдребезги. Все, кроме нас с Бердсли, инстинктивно пригибают головы.
– Черт, – говорю я. – Вот не думал, что это барахло работает!
– Ты просто псих, Джек, – откликается Бердсли. – А теперь давай сматываться.
Мы едем по Боллз-Понд-роуд. Я сижу за рулем, Бердсли разглядывает свою новую игрушку. Он то вытаскивает магазин, то снова вставляет, то включает предохранитель, то выключает. Он счастлив.
– Спасибо, Джек.
– Ладно уж… Только будь поосторожней.
Когда я захожу навестить Гарри, тот слушает пластинку с записью речей Уинстона Черчилля. Плохой признак. Повсюду разбросаны пустые флакончики «Стематола» и бутылки из-под коньяка «Наполеон». Антидепрессант с коньяком – отчаянная, если не сказать сильнее, попытка справиться с очередным приступом черной меланхолии. Приступ, по всей вероятности, спровоцировали те мрачные обстоятельства, которые мы выяснили, когда попытались расследовать дело с «трупом в чемоданах». Увы, в итоге Гарри так и не узнал, как все случилось.
Тревора и след простыл. Гарри пребывает в уверенности, что он съехал из-за него. Парнишка не вынес ужаса, связанного с недавними событиями.
– Он все время повторял одно и то же: «Меня могли разрезать на куски вместо бедняги Берни!» – рассказал Гарри. – А потом я почувствовал, что он обвиняет меня. Тревор как будто хотел сказать: «Ведь и ты мог совершить подобную жуть!»
Как бы там ни было, Тревор уехал, и Гарри оказался на пороге приступа. По правде сказать, не самый удачный момент, чтобы заговаривать с ним о работе, но ничего не поделаешь. Мне хочется, чтобы Гарри дал мне долю в своем новом бизнесе, связанном с распространением порнухи. Я думаю, с ним не будет никаких сложностей. А меня оно спасет.
– Дело вот в чем, Джек… Я тут кое-что слышал. Получается, что в последнее время ты действуешь не слишком удачно. А мне бы не хотелось, чтобы у меня с самого начала что-то пошло не так. Даже самый мизерный скандал может мне повредить. Я должен сохранять хотя бы видимость респектабельности.
– Я буду держать себя в руках, Гарри. Обещаю.
– Ты не на шутку разозлил Близнецов, Джек. Я же говорил тебе, что не желаю с ними ссориться… Мне в Сохо не нужен еще один враг, с меня хватит и мальтийцев.
Ну вот опять Большая Двойка. Опять они мне все портят!
– Кроме того… – добавляет Гарри вроде бы как с некоторым смущением в голосе, – кое-кто не хочет, чтобы ты имел отношение к этому бизнесу.
– Муни, да?
Гарри слегка пожимает плечами.
