В первое время я все же немного беспокоилась об Эдди. Потом я перестала о нем думать и беспокоилась только о том, что его судьба меня нисколько не трогает. С тех пор как Эдди попал за решетку, прошло несколько месяцев, и я вообще перестала чувствовать что-либо к своему супругу. Мои посещения были теперь важнее для него, чем для меня. Это, однако, не мешало мне чувствовать себя виноватой перед ним; ощущение неловкости было столь сильным, что я старалась навещать его как можно реже. Несколько раз мне в голову закрадывалась мысль о разводе.
Вскоре у меня на банковском счете появились деньги. Пока их было немного, но я знала, что это только начало. Еще пару лет, думала я, и я буду сама себе хозяйка. Порнобизнес процветал, и постепенно я познакомилась с организацией всего дела. Например, я знала, как размещается товар в магазинах. Вперед выкладывалось так называемое «мягкое» порно; настоящая же порнография располагалась, зачастую, в самой глубине магазина, часто – в отдельном зале. Именно здесь, в розничных магазинах, делались главные деньги. Особенно большую прибыль приносило «жесткое» порно. Что касалось опта, то этот бизнес был более сложным и рискованным, причем относилось это как к производству, так и к распределению по «точкам». Тому же Гарри ничего не стоило «нажать» на людей, производивших эту мерзость, чтобы заставить их сбывать свою продукцию по минимальным ценам, тогда как клиенты розничных магазинов готовы были покупать порнуху практически по любой цене. Покупать дешево, продавать дорого – это был классический алгоритм успешной торговли. Кстати, для Гарри продажа тоже была не особенно рискованным делом. Он не владел магазинами, которые находились под его управлением, а только арендовал их у так называемого первичного собственника. И если управляющих магазинами или оптовиков еще можно было обвинить во «владении с целью получения прибыли», то в отношении Гарри доказать факт «владения» или «извлечения прибыли» было чрезвычайно сложно. Он вообще мог плевать на подобные проблемы – во всяком случае, до тех пор, пока платил «грязному взводу». Лично мне трудно было не восхищаться хитростью и предусмотрительностью, с какими Гарри организовал свой бизнес. Он предлагал «защиту» розничным торговцам, но наиболее защищенным был, на самом деле, он сам.
Со временем я осознала, что увязла в этом деле гораздо глубже, чем мне хотелось. Я узнала клички и прозвища всех или почти всех партнеров Гарри – именами без крайней необходимости никто из них не пользовался. Кроме того, я овладела и профессиональным жаргоном: порнографические фотографии назывались на нем «карточками» или «картинками», восьмимиллиметровые фильмы соответствующего содержания назывались «катушками» или «бобинами», а грязные книжонки и журналы – «желтыми обложками». В те времена основной массив «жесткой» порнографии ввозился контрабандой из скандинавских стран, поэтому эта продукция называлась «шведками». Кое-что поступало и из США, но в большинстве случаев это была не настоящая американская продукция – просто иногда какие-нибудь предприимчивые ребята ездили в Нью-Йорк, покупали несколько номеров самых откровенных журналов, контрабандой привозили обратно в страну и тиражировали «точка в точку» на полуподпольных лондонских типографиях.
«Шведки» привозились в страну контейнерами прямо под носом Управления таможенных пошлин и акцизных сборов. Существовало несколько способов, позволявших обмануть бдительность инспекторов. Например, «картинки» и «желтые обложки» поступали в тюках макулатуры, которую в то время импортировали из Скандинавии в значительных количествах. «Катушки» прятали в грузовиках- рефрижераторах, доставлявших ветчину; при этом клеймо «Сделано в Дании» относилось к обеим разновидностям импортного мяса.
К счастью, мне редко приходилось иметь дело с этой пакостью. Но каждый раз, когда скандинавская продукция все-таки попадала мне в руки, я испытывала грусть. В порнографии мне чудилось что-то глубоко болезненное. Трудно было не пожалеть сексуально озабоченных придурков, которые покупали все это ради удовольствия. Да, эти откровенные изображения были непристойны, но куда большей непристойностью были кучи денег, которые мы выручали от их продажи. А сильнее всего я жалела людей – мужчин и женщин, – чьи противоестественно раскоряченные тела были изображены на этих фотографиях. Я была уверена, что обращаются с ними скверно, а платят – сущие гроши.
Впрочем, я старалась думать о них как можно реже. Справиться с чувством вины перед этими людьми мне помогала мысль о том, что, когда у меня будет достаточно денег, я смогу стать независимой и самостоятельной. Тогда я разведусь с Эдди и – кто знает? – может быть, даже открою какое-нибудь собственное дело. Разумеется, совершено законное и до зевоты скучное. Что это будет за дело, я, впрочем, не имела пока ни малейшего представления. Между тем деньги продолжали течь рекой. Правда, часть из них переводилась на мое имя только для того, чтобы обезопасить Гарри, но в конечном итоге у меня на счете должна была образоваться кругленькая сумма.
Во всяком случае, я на это надеялась.
Как-то я решила поговорить с Гарри об Эдди, но не смогла добиться от него ничего путного. Он снова был влюблен. Гарри по уши втрескался в молодого парня по имени Томми и заметно поглупел. Я, впрочем, его понимала. Томми был красив как бог – других слов я просто не подберу. Блондин со светло-голубыми глазами, невысокий, но пропорционально сложенный и мускулистый. В его манере держаться было что-то кокетливое. Томми немного косил, но это придавало его лицу неповторимо озорное выражение.
Гарри познакомился с ним несколько лет назад в одном из боксерских клубов, который он спонсировал. Вскоре, однако, он заставил паренька бросить бокс. «Это может испортить твою внешность», – сказал ему Гарри. Томми уже имел трения с законом и даже побывал в исправительном доме для молодых преступников. Выйдя на свободу, он сразу отыскал Гарри.
Томми хотел стать актером, хотя я подозреваю, что у него были довольно приблизительные представления о том, с чего следует начинать. Он немного работал моделью, снимался в массовке – и это было все. Моя персона, казалось, его весьма заинтересовала. Вероятно, Томми полагал, что я могу помочь ему добиться известности, что было с его стороны довольно наивно. Не желая держать мальчика в заблуждении, я без обиняков объяснила ему, что моя карьера в шоу-бизнесе едва ли может считаться образцом успеха, но обещала сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ему. Мне, однако, было неизвестно, есть ли у него хоть какой-то талант. На людях он всегда немного играл, словно тщился привлечь к себе внимание. Томми хорошо знал, насколько он привлекателен, однако в его поведении сквозила какая-то нервозность, словно ему приходилось постоянно с чем-то бороться.
Безусловно, он многое повидал и жизнь у него была нелегкой. Насколько я поняла, никто никогда не заботился о нем по-настоящему. Часто на лице Томми можно было заметить выражение глубокой обиды, свидетельствовавшее о том, что его прошлое было далеко не безоблачным. Но особенно я беспокоилась о том, что ждет его в будущем. Судьба любовников Гарри часто бывала не слишком завидной.
Как бы то ни было, я познакомила Томми с Джеральдом Уилменом, который согласился помочь поставить ему голос. Джеральд обладал редким вокальным диапазоном – на радио его высоко ценили за умение говорить голосами стариков, детей и зверушек. Кроме того, он работал и в театре и прекрасно владел соответствующей вокальной техникой. Юношеская красота Томми буквально поразила Джеральда, и молодой человек этим воспользовался. Они довольно быстро договорились, что Томми будет брать уроки сценической речи каждую неделю, хотя я и предупредила, что Джеральд печально знаменит своей раздражительностью и взрывным темпераментом.
Иногда мы с Томми ходили в театр или в кино на какой-нибудь фильм. Перед звездами он испытывал самое настоящее благоговение. Сидя в темноте зала, он как зачарованный глядел на сцену или на экран, а в кульминационные моменты даже хватал меня за руку от восторга. Не скрою, мне было приятно находиться в обществе такого смазливого молодого мужчины. Это отвлекало меня от мыслей об Эдди и о том, как лучше разыгрывать дружеские чувства перед Джорджем Муни. В Томми чувствовались порывистая юношеская энергия, энтузиазм первооткрывателя и неуемное любопытство к окружающему. И еще он был очень ласковым и нежным. Можно было подумать – он наверстывает упущенное.
Несколько раз мы выходили втроем: я, Томми и Гарри. В один из таких дней мы заехали в Челси, в «конюшню»[45] Джонни Рея, чтобы пропустить стаканчик. Джонни и Билл – его юный импресарио и любовник – обосновались здесь довольно прочно, хотя в ближайшее время Джонни предстояло отправиться еще в одно турне по Богом забытым рабочим клубам. На Томми известный певец произвел просто гигантское впечатление, хотя Джонни Рей уже давно перестал быть звездой. Даже во время простых дружеских посиделок он произносил свои реплики, словно следуя заранее написанному и заученному сценарию. Из-за прогрессирующей глухоты ему было нелегко следить за нитью разговора,
