— Такие люди называются вегетарианцами, — пояснила бабушка, узнав о мамином решении. — Они либо сумасшедшие, либо фанатики! Человеческий организм не может существовать без животного белка.
Ринка еще больше расстроилась и пошла проверять, протухла ли колбаса.
Колбаса все никак не превращалась в пищу для раков. И Ринка решила предложить Гоше полуготовый продукт. Она пришла в ванную и стала болтать у Гоши перед носом кусочком колбасы на ниточке.
— Гоша, хороший, попробуй! Может, она еще и недостаточно тухлая, но надо же что-то есть! Иначе ты умрешь от голода. Твой организм не выдержит без животного белка.
Гоша не высказал интереса к колбасе и стал пятиться, задирая клешни.
— Если бы ты был щенком, я бы знала, как тебя кормить, — расстроилась Ринка. — А так я даже не знаю, где у тебя рот.
— Дочка, мне ванна нужна. Я сейчас стирать буду, — закричала из кухни бабушка Аня. — Пересаживай своего рака в таз.
Гоша прожил у Ринки неделю, то и дело переселяясь из ванны в таз. За это время он так и не попробовал ни одно из предложенных ему «блюд». Борька приносил раку кусочки настоящего мяса и давал Ринке нюхать, чтобы она убедилась: мясо действительно тухлое. А Толик снабдил Ринку дохлыми мальками, собственноручно выловленными в пруду. Но рак не реагировал ни на какие деликатесы. Он сидел в тазу, скрючившись, и не двигался. Бабушка Аня решила, что он уже умер.
— Вот, купила на свою голову, — ворчала она. — Не квартира, а склеп!
Бабушка проявляла к раку все меньше и меньше почтения. Однажды Ринка, придя из школы, узнала, что бабушка мыла окна и нечаянно опрокинула таз с раком. Ринка бросилась под окно и долго шарила в кустах, пытаясь найти хоть какие-нибудь следы улетевшего в неизвестность рака. Следов не было.
— Ну, ладно, не расстраивайся, — сказала бабушка. — Пропал — значит, судьба его такая. Рак этот твой через день-другой все равно бы сдох. Он же не ел ничего. Без еды даже такое бессмысленное существо прожить не может… Да, и сними эту колбасу с батареи!
Ринка сняла колбасу с батареи, легла на диван носом к стенке — специально для того, чтобы свет был плохой, назло бабушке, — и стала читать «Рассказы о животных» Сетон-Томпсона. Рассказы были очень грустными, и Ринка чувствовала: она не одна на земле со своим горем.
Через три дня Борька бродил по саду, под окнами Ринкиной квартиры.
— Ринка! Иди скорее, что я тебе покажу! — вдруг закричал он. — Смотри, твой рак. Живой.
Рак полз куда-то бочком по мокрой земле.
— Повезло ему, — сказал Борька. — Дождь шел целых три дня. Сыро было. По-моему, он сейчас даже живее, чем когда у тебя жил.
— Может, ему свобода нужна? — неуверенно спросила Ринка.
— Свобода всем нужна, — согласился Борька. — Давай его в пруд выпустим. Туда, где Толик мальков ловил.
Они посадили Гошу в ведерко и пошли к пруду. Ринка аккуратно взяла рака за спинку и положила на поверхность воды. Мгновение — и рак, как серый камешек, исчез под водой.
— Как ты думаешь, он не утонет? — спросила Ринка.
— А чего ему тонуть-то? Раки на дне живут.
— Может быть, он даже найдет там какую-нибудь рачиху, у них получится семья, и они заведут детей.
— Угу. И Толик будет приходить сюда их ловить, а потом варить и лопать!
Ринка посмотрела в пруд и покачала головой:
— Здесь глубоко. Метров пять, наверное. Он там, на дне, в безопасности.
Жил да был черепашонок
Когда бабушка Аня была маленькой, все в мире было устроено по-другому. Царил абсолютный порядок. Зима была зимою — со снегом и морозами в сорок градусов. А лето было жарким, как и подобает лету. В это счастливое время бабушка жила в эвакуации, в Саратове, и бегала по песочку вдоль широкой реки Волги. Песочек был белый и такой горячий, что на него больно было ступить босиком. Бабушка играла со своими приятелями в казаки-разбойники, в камушки и в вышибалы. Не то что современные дети, которые сидят по домам, уткнувшись в компьютеры, и только портят глаза.
— Бабушка, — осторожно замечал кто-нибудь из внуков, — но ведь это твое счастливое детство, оно во время войны было!
— Ну и что? — удивлялась бабушка. — Мы этих фашистов и не боялись совсем. Чего бояться-то? Бомбардировщики до нас и не долетали!
В Саратове жил дядя Лева — двоюродный брат бабушки и друг по счастливым годам эвакуации. Два раза в год дядя Лева приезжал в Москву защищать диссертацию, но никак не мог защитить, потому что на него все время нападал ужасный профессор Парамонов. Бабушка Аня возмущалась, потому что ни один профессор по уму не мог сравниться с дядей Левой. «Он биолог, настоящий ученый, влюбленный в свое дело, — говорила бабушка Ринке. — Изучает раковые клетки. Ты можешь спросить его о чем угодно».
— Дядя Лева, почему рак назвали раком? — спросила Ринка, вспоминая своего Гошу, который теперь жил на дне пруда вместе с симпатичной усатой рачихой.
— Если ты думаешь, что онкология имеет хоть какое-нибудь отношение к животным из класса ракообразных, с их клешнями и усиками, то глубоко заблуждаешься. Простая омонимия, — ответил дядя Лева. Но потом задумался: — Хотя можно усмотреть глубинную ассоциативную связь. Раковые клетки дают метастазы. И это похоже на то, как спрут опутывает щупальцами свою жертву.
Больше Ринка вопросов не задавала.
У дяди Левы был сын Ромка. Ромка совсем недавно окончил школу и приехал в Москву поступать в институт. Во время экзаменов он жил дома у маленькой мамы и бабушки Ани. Ромка умел рисовать кота. Сначала чертится восьмерка, положенная на бок. Над каждым колечком восьмерки рисуется полукруг. Это глаза. А внизу, под перемычкой, — еще один полукруг, только поменьше, — язычок. Потом восьмерка с глазами обводится сверху дугой, и на дуге пристраиваются уши. Кот готов!
Еще Ромка подарил Ринке собачку для кукольного театра. Собачка была плюшевая, неизвестной породы. Ее нужно было надеть на руку, и тогда она смешно шевелилась. Иными словами, Ромка очень нравился маленькой маме, и она надеялась, что он поживет у них дома подольше.
Дядя Лева хотел, чтобы Ромка стал математиком, но на экзаменах в Московский университет тот не добрал баллов. Зато его с удовольствием взяли в какое-то МГПИ — чтобы он потом стал учителем физики. И бабушка по телефону долго убеждала дядю Леву, чтобы тот не расстраивался: у мальчика явные педагогические способности. Но дядя Лева заявил, что педагогические способности не обязательно развивать в Москве. Для этого годится и Саратов. Поэтому симпатичный Ромка ближе к сентябрю стал собираться домой.
За день до отъезда он на последние деньги приобрел еще один подарок для Ринки.
— Вот, смотри! Сегодня ехал в метро. Там тетка одна продавала. Такой смешной! Я не удержался — купил!
Это был крохотный черепашонок, величиной с ладошку, с маленьким, словно игрушечным, панцирем. С одной стороны из-под этого панциря выглядывала старая головка с клювиком и складочками на шее, с другой — маленький загнутый хвостик. Ромка пустил черепашонка на пол, и тот побежал, шустро перебирая лапками.
