— У него автоматы, — на всякий случай сказал кто-то.
— Знаю… Нам тоже пару-тройку скорострелок подкинут. Бабки уже отстегнули… «Шпалеры» у нас и без того есть. А еще каждому по «лимонке» будет. Короче, подкую вас крепко… Чо еще?
— Кто на разбор покатит?
— Я — нет. Соловей мне не ровня. Я законный вор, а он хрен с бугра… Скрипач, ты за меня будешь…
— Базара нет…
Жене не было дела до какого-то там Соловья. Он ему не мешал. Но отказаться от разборок он не мог. Это не сделало бы ему чести. Слово Цирюльника закон, здесь не важно, в каких ты с ним отношениях. Тем более ему доверяли большое дело. Он шел на разборки во главе братвы, это говорило о многом.
— Медведь, Рыло, Кнут, Солидол, Штырь, Чабан и Левый, вы все под Скрипачом… Или мало тебе, Евгений?
— Да нет, покатит… Хотя, я еще Когтя и Веретено с собой возьму…
— Добре… Короче, завтра в восемь, Ольгинская засека…
Танюха отдавалась ему с пылом и жаром. Как будто в последний раз.
Он пришел к ней поздно, в третьем часу ночи. И вот уже девять утра, а она все не слезает с него. Надо бы заяву в ментовку на нее кинуть, за изнасилование напрячь…
— Ох, хорошо, дорогой! Хорошо!.. Еще хочу! Еще!
Оседлала его как всадник коня и скачет куда-то Только она обычно в таких случаях в глаза смотрит. А сегодня что-то нет. Может, она там вдали на скаку кого-то другого увидела?
Заснул он в начале одиннадцатого. Разборки с Соловьем — это круто. Забор городить надо на свежую голову.
Проснулся он в четвертом часу. Скоро должен был появиться Коготь. Только вчера он ему адресок свой дал. Теперь он стопудово был уверен в нем. Должен был прийти и сообщить ему, что команда в сборе. Восемь стволов и его, Женин, девятый — это вам не халам-балам.
— Ты куда-то собираешься? — с тоской спросила его Таня.
Переживает, что он снова сматывается от нее.
— Иногда я не волен над собой. — Он на виду у нее вскрыл тайник в полу и вынул «шпалер», который они конфисковали у мента в Челябинске.
— Женечка, тебя могут убить? — страдальчески протянула она.
Только в глаза не смотрит. Почему?
— Могут… Так что давай, плесни мне сто грамм на дорожку. Может, в последний раз на грудь приму…
— Ну зачем же ты так? — Она подошла к бару, взяла бутылку виски.
— Ты мне эту туфту не подгоняй. Ты мне водочки плесни…
— Водка на кухне, в холодильнике…
— Пошли на кухню…
— Я тебе ужин быстро соображу…
Женя посмотрел на часы. Вот-вот должен был прийти Коготь. Что ж, вместе перекусим.
Он направился в ванную, по-быстрому принял душ, надел чистое белье, облачился в выглаженный костюм-тройку. И прошел на кухню.
Там его ждала яичница с беконом и бутылка «Столичной». Водка уже была разлита по рюмкам. Таня налила и себе.
Она сидела на табуретке и улыбалась. Но глаза смотрели куда-то в сторону. Что с ней?
Женя сел за стол, ковырнул вилкой в яичнице, бросил в рот малюсенький малосольный огурчик, потянулся к рюмке…
Клест уже жалел, что связался с Танькой. Нет, она не должна была подвести. Уж больно крепко застращал он ее. Душа ее как на ладони. Эта тварь из продажных сучек. Чтобы спасти свою шкуру, она и мать родную продаст.
Но вот беда, потерялся где-то Скрипач. Не идет к ней. Два дня прождал он с Дятлом в машине во дворе ее дома. Нет его и не было. Тогда он навострил лыжи к другой его бабе. Ну и уродина. Как с такой можно жить. А Скрипач жил? А ведь собой он хоть куда. Да, Скрипач был у нее. Но к этой тетке подъехать так просто, как к Таньке, он не мог. Эта лучше сама пулю примет, чем Скрипача сдаст. Предана ему как собака. А на фатере ее Скрипача он брать боялся. Ножом уж больно круто тот машет. Да и ствол у него есть.
Почти неделю он пас Скрипача. И дождался. Вышел он из дому, а там его кент ждал. Вместе с ним куда-то замылились. Он хотел проследить за ними. Да Дятел подвел. Упустил их. Не зря же его Дятлом назвали.
Но Клест не унывал. Он снова припарковал машину к дому, где Танька жила. И дождался Скрипача. Поздно ночью он пришел.
Обратно он должен был выйти не на своих двоих. Усыпить его Танька должна была. А они его спящего с собой увезти.
До утра он не сводил глаз с ее окна. Когда же она подаст условный сигнал? Но ожидания оказались его тщетными. Он продолжал ждать. Но к полудню уморился, откинулся на сиденье и заснул. Его сменил Дятел.
— Иди открой, — Женя поставил рюмку на стол. Танюха сорвалась с места и подбежала к двери. Через минуту на кухне нарисовался Коготь.
— Садись, перекуси, — пригласил его за стол Женя.
— О, это в самый раз…
Танюха быстро взяла чистую тарелку и наложила ему яичницу, которую она оставила в сковороде для себя. Потянулась к рюмке, которую она налила для себя. Взяла ее и хотела убрать. Передумала пить.
— Да чего добро переводить… — остановил ее Коготь. — Выдохнется… Давай сюда…
Он забрал у нее рюмку и поставил ее рядом с Жениной.
— Братва уже в сборе. Тебя ждем…
— Накатим по сто и пойдем. — Он взял рюмку, которую Коготь оставил для себя.
Коготь взял его рюмку. Ну перепутали, чего в жизни не бывает… Только на это Женя обратил внимание, когда водка была выпита.
Выпили, закусили.
— А теперь дернули! — Женя решительно поднялся из-за стола.
— Дернули… — вторил ему Коготь, поднимаясь из-за стола.
Его качнуло.
— Ты чо, окосел уже? — поддел его Женя.
— Да вроде того… Спать хочу, не могу…
Глаза его затуманились, начали слипаться. Он сделал шаг вперед и… упал.
Женя нагнулся над ним. Нащупал пульс. Живой.
И тут он краем глаза увидел Танюху. Она подошла к двери, суетливо принялась открывать замок. Она убегала от него.
— Стоять, сука!
Он все понял. Эта тварь подмешала в водку какую-то гадость. Сейчас на полу должен был лежать не Коготь, а он сам.
Женя подскочил к ней и ухватил за ворот майки. Послышался треск раздираемой ткани. Второй рукой он ухватил ее за волосы, потащил за собой в комнату и швырнул на кровать. Достал пистолет и навел на нее. Она смотрела на него полными ужаса глазами.
— Ну, падла, открывайся как священнику на исповеди… Кто заказал меня?
— Я не знаю…
Женя загнал патрон в патронник. Клацанье затвора возымело на нее магическое действие.
