остаться здесь. Кьяккерино был старым, закаленным в тысяче столкновений слугой и, без сомнения, приобрел своеобразную привычку избегать более сложных заданий, пряча свои больные кости где-нибудь подальше. Взглянув на него, поэт заметил страх в близоруких глазах Кьяккерино и, чувствуя к нему симпатию и желая послушать остальные его измышления, поэт решил протянуть ему руку помощи.
? Прости, ? вмешался он, обращаясь к вошедшему. ? Это моя вина, а не Кьяккерино. Я задержал его, заставив слушать мою болтовню. Все в порядке, ты можешь идти.
? Но… ? слабо попытался протестовать тот.
? Спасибо, ? резко перебил его Данте с видимым нетерпением. ? Ты можешь идти.
Вошедший отвесил новый поклон, демонстрируя уважение и подчинение. Но взгляд, который он бросил на старика, свидетельствовал, что он не слишком доволен и что, несомненно, найдет подходящий момент, чтобы поговорить с Кьяккерино. Несмотря на это, слуга казался искренне благодарным и смиренно согласным на то, чтобы получить любое наказание за свое поведение.
? Благодарю вас, мессер, ? произнес он. ? Возможно, мне стоит уйти. Несомненно, я вам надоел. Я глупый и скучный старик… я слишком стар, чтобы когда-нибудь измениться к лучшему.
? Вовсе нет, ? ответил Данте с успокаивающей улыбкой. ? Ты не уйдешь, пока не расскажешь мне об этом аде.
Слуга выглядел довольным: в его возрасте и с его опытом уже не нужно притворяться виноватым, если кто-то действительно готов слушать одну из его историй.
? Тогда я расскажу вам о странном и ужасном происшествии, которое произошло во Флоренции несколько лет назад, ? таинственно начал он; эти слова не предвещали ничего хорошего, потому что события, которые привели его во Флоренцию, не имели такой давней истории. ? В день календимаджо, больше десяти лет назад. Нам, флорентийцам, нравится проводить его празднично, с играми, танцами по всему городу, вам следует это увидеть. Каждый делает то, что знает и умеет лучше всего, чтобы быть впереди остальных. Те, кто из сестьера Сан Фредьяно, с давних пор отвечают за игры, каждый раз новые и необычные. И в том году они, конечно, отличились.
Данте был уверен, что эта история не имеет ничего общего с теми событиями, которые по- настоящему интересовали его. Несмотря на это, он был спокоен и не перебивал старика. Даже тогда, когда Кьяккерино остановился, чтобы отдышаться.
? Им поручили развесить на всех углах города торжественное уведомление о том, что те, кто хотел бы получить новости с того света, должны быть в этот день на мосту Каррайа и вокруг него, ? продолжал Кьяккерино. ? Они разместили в Арно большие барки и плоты, украшенные так, что они были похожи на исчадия ада! Это и вправду было нечто жуткое, с огнями и разными мучениями. Там были люди, переодетые демонами, жуткого вида, которые визжали и лаяли по-собачьи, и бедные души, испытывающие жуткие мучения. Было действительно страшно слышать в дыму ужасающие крики и шум непогоды; я не знаю, как они это сделали, но это было поразительно. Так здорово было сделано, что слух об этом распространился повсюду, и очень многие пришли посмотреть представление. Те, кто, как и я, пришли поздно, стояли около моста по берегам реки, потому что мост был полон людей. И мы возблагодарили Господа за это. Потому что мост был деревянным, он не смог выдержать такой вес и с жутким грохотом рухнул в воду со всеми, кто стоял на нем. Очень многие утонули! ? взволнованно сказал он. ? Все плакали и кричали, потому что им казалось, что среди мертвых могли быть их дети, родители, друзья, сами понимаете…
Данте хранил почтительное молчание, слушая рассказ о происшествии, которое случилось в 1304 году с одним из городских мостов. Теперь он погрузился в новые сомнения. Ему стоило попытаться узнать что-нибудь о ненавистных преступлениях, которые он должен был расследовать, от того, кто был в курсе городских событий и проявлял настоящий и явный интерес к таким происшествиям. И поэт пошел на риск. Он закашлялся и постарался изменить тему.
? Когда ты упомянул слово «ад», я решил, что ты расскажешь мне о других событиях… произошедших совсем недавно, вести о которых дошли даже до Болоньи, ? заметил Данте осторожно, но слуга смотрел на него, не мигая, не произнося ни слова, словно ожидая большей ясности. ? Я имею в виду страшные убийства… «Дантовские преступления», вроде бы так их называют, ? добавил Данте, прибегая к обозначению, которое вызывало у него отвращение.
? Святой Боже! ? воскликнул Кьяккерино с ужасом и перекрестился. ? Как же далеко доходят такие жуткие новости! Хоть бы Создатель оградил нас в своей беспредельной благости от подобных вещей! Но лучше об этом не говорить, мессер! Это, несомненно, дьявольское дело.
Слуга смотрел с опаской, словно действительно боялся, что духи ада спрятались в каком-нибудь из углов комнаты.
Данте понял, что во Флоренции царит настоящая паника. Его бывшие соотечественники старались забыть о преступлениях, не говорить о них, словно это могло сделать их менее реальными. Но когда это выходило наружу, они реагировали, словно испуганные, дрожащие и бессильные кролики.
? Ты не веришь, что это убийцы были людьми вроде нас с тобой? ? спросил Данте шутливо, вспоминая бредни проповедника с Санта Кроче.
? Вроде нас? Конечно, нет! И если они люди, ? ответил Кьяккерино, ? то их души совсем потеряны, так что они мало чем отличаются от демонов…
? И говорят, что преступления следуют детально сценам из книги, которую написал один из ваших самых знаменитых поэтов, ? продолжал упрямо Данте с оттенком гордости.
Поэт боялся услышать от слуги что-то неприятное о себе самом, но все же не мог удержаться от того, чтобы услышать мнение о своем творчестве от постороннего. Он никогда не любил говорить о себе самом. Возможно, теперь ему это было необходимо, чтобы получить информацию.
? Да… они сходны с произведением одного изгнанного поэта, который был среди белых, ? ответил Кьяккерино, который нервничал все больше. ? Но я не слишком начитан… Я мало знаю об этом… кое-что слышал, и ничего больше.
? И что именно ты слышал об этом? ? настаивал Данте, который слишком заинтересовался этой темой, чтобы отступиться.
? Ну, говорят, что рядом с этими местами находили листы с записанными текстами этого поэта… ? без особого энтузиазма произнес Кьяккерино. ? Но знаете? Прошло очень много лет, и он далеко, если он вообще еще жив! Не стоит говорить об этом мессере, ? заключил он меланхолически. ? Это нехорошо.
Данте отвел взгляд, немного огорченный, и посмотрел в окно. Он должен был понять, что большинству тихих простых флорентийцев это совпадение должно было показаться более чем странным.
? Четыре таинственных убийства… ? сказал Данте, устремив взгляд в прямоугольник света, через который проникали городские шумы.
? Три… И по милости Божьей четвертого не будет! ? поправил Кьяккерино.
? Три? ? спросил Данте, удивленно глядя на него.
? Да, мессер, ? ответил тот серьезно. ? Моя память не покинула пока меня, подобно моему зрению, вот так.
? Вот оно что… мне говорили о четырех, ? произнес Данте, озадаченный таким расхождением в сведениях.
Кьяккерино смотрел в пол, и его вид, казалось, демонстрировал все его математические способности, которых у него, очевидно, было не слишком много. Поразмышляв некоторое время, он снова заговорил.
? Три, мессер, ? подтвердил он. ? Мессер Бальдазарре де Кортиджани на соколиной охоте. Этот другой… некий мессер Бертольдо, а еще иноземный торговец в мусоре около новой церкви Санта Репарата. Так что три, ни больше ни меньше… Они все ужасные!
? И все с этими добавленными к ним записями, ? добавил Данте.
? Все три, ? ответил слуга более лаконично, чем обычно, и, очевидно, измученный этой беседой. Данте не хотел прямо говорить об ужасном убийстве Доффо Карнесекки, о котором Кьяккерино не упомянул. Главным для него было расспросить о тех, таких примечательных, происшествиях, слухи о которых распространились за пределы Флоренции. Кроме того, надо было не возбудить подозрений: почему некий приезжий иностранец слишком чем-то интересуется? Во всяком случае, у такого сплетника, как этот Кьяккерино, который готов передавать все, что когда-либо слышал. Поэтому поэт погрузился в себя,
