– А вот и напрасно. Возьмите, посмотрите вот здесь.
Врач сунул ему в руки газету и указал на отчеркнутое красным карандашом место на первой странице, где был напечатан Указ Президиума Верховного Совета о награждении посмертно орденом Ленина летчика, старшего лейтенанта Василия Черенкова.
– Орденом Ленина… посмертно… – еле слышно прошептал, бледнея, летчик. Затем, как бы внезапно очнувшись, громко спросил:
– Орденом Ленина? А почему посмертно? – и строго взглянул на врача.
Тот пожал плечами и с деланным равнодушием ответил, пряча в усах улыбку:
– Очевидно, считают вас погибшим. И на самом деле, должен вам сказать: разве можно быть уверенным в каком-либо выздоровлении, если вы не бросаете свои нехорошие привычки…
– К чертям собачьим эти разговоры! – крикнул Черенок, поднимаясь с подушки. – Я жив и буду жить! И раньше чем умру, еще тысячу фашистов угроблю! Что вы по мне панихиду справляете? Плевать мне на ваш морфий! Видите, меня не забыли. Самой высокой наградой наградили. А мне ее еще заслужить надо, эту награду… Сегодня же напишу в полк письмо… полевая почта… – мучительно напряг он память, закрыв глаза. Все тело его вытянулось. Вдруг он вздохнул, словно сбросил с себя тяжкую ношу, и скороговоркой выпалил: – Девятнадцать триста двадцать семь! Волков, командир! Майор Волков! Вспомнил! – радостно кричал он, стуча кулаком по койке: – Ха-ха-ха! Порядок! Теперь полный порядок! О-го! Мы еще повоюем. Мы еще в день победы…
– Ну вот и чудесно, – улыбнулся врач. – Слышу речь настоящего мужчины, фронтового летчика. Поздравляю! – он крепко пожал Черенку руку. – Остается только выпить по такому случаю. Обмыть орден, чтоб эмаль не потрескалась, – шутливо добавил он, выходя из палаты и возвращаясь с Наташей, которая несла бутылку, наполненную спиртом.
Ординатор, наливая в стакан спирт, спросил:
– Вам как, с водой или без? Черенок поморщился. Возбуждение уже прошло, и он опять ответил, что пить не будет, что вообще он никогда не пьет, даже если есть желание, а теперь, когда желания нет, тем более.
Поставив стакан на тумбочку, врач вышел.
Через минуту в коридоре раздался мерный стук костылей, и в палату вошел Корнев, с хитрым видом нюхая воздух.
– Хе-хе… А ведь правы были наши предки, когда, изобретя спиртягу, назвали его духом… – осматриваясь кругом, расплылся он в улыбке. – Э-э! Да у тебя никак выпивка! По какому случаю? Не опоздал ли я, не дай бог?
Но его успокоили, и Черенок, подавая ему газету, показал Указ Президиума Верховного Совета.
– Вон оно что! – пробежав глазами Указ, воскликнул артиллерист. – Поздравляю, брат, от души поздравляю. Только почему ты в Указе покойником значишься? – удивился он.
– Ничего. Скоро опять в живые переберусь. Ты знаешь, ведь я номер полевой почты вспомнил!
– О-о! В таком случае имеются уже два повода выпить!.. – с живостью воскликнул Корнев. Врач, вновь вошедший в палату, прибавил, что появилась еще и третья, не менее важная причина…
– А именно? – спросил капитан, повернув к нему голову.
– Товарищ Черенков с сегодняшнего дня «плюет на наш морфий»! – торжественно объявил врач.
– Серьезно? – недоверчиво спросил капитан, – Тогда пируем! – Он налил себе стакан и, любуясь прозрачной жидкостью, прищелкнул языком. – Бриллиант! Чистая слеза.
Черенок почувствовал, как по телу его прошла дрожь, но собрался с духом и влил в себя полный стакан спирту. Через десять минут он спал.
Последующие дни пронеслись как в тумане. Утром он просыпался, лежа мыл себе холодной водой лицо, с отвращением выпивал заранее приготовленный стакан спирту и снова погружался в сон. Раненые из других палат спрашивали Корнева, как там поживаем летчик, на что артиллерист неизменно отвечал:
– Лечится… Клин клином вышибает.
Приходила Александра Петровна Пучкова с Галиной, но их не пустили к Черенку. Врач сказал, что разрешит свидание не раньше чем через неделю.
В следующее воскресенье стало официально известно, что госпиталь сворачивается и все раненые будут эвакуированы в тыл. По списку Черенок Должен был ехать в Дербент. Об этом позвонили в райком Александре Петровне, которая позже разговаривала с главврачом и начальником госпиталя. Зная намерение Пучковой оставить его в Черкесске, Василий догадывался о содержании их переговоров. Поэтому, когда на утреннем обходе главный врач спросил его, правда ли, что он не хочет уезжать в тыл, он подтвердил, что правда.
– Почему же? Ведь там условия значительно лучше и лечение… – пожал плечами главврач.
– Мало ли что, товарищ полковник. Зато отсюда до фронта рукой подать. Прошу оставить меня где- нибудь поблизости… – попросил Черенок.
Главврач не возражал оставить больного долечиваться в районной больнице, так как выздоровление теперь протекало нормально:
– Значит, мы оставляем вас в этой же палате. Только вот' Наташу придется от вас забрать… – показал он на сестру. – Или, может быть, и вы останетесь? – с хитринкой спросил он ее.
– Ну, что вы, товарищ полковник. Он теперь и без меня обойдется, – зарделась девушка.
Когда врач ушел, Наташа задумчиво постояла некоторое время у печки, потом молча подошла к окну и бессознательно поскребла ногтем наросшую на стекле изморозь. Видно было, что она волнуется.
– Я… письмо ваше отправила в полк, – чуть слышно сказала она.
