пояса, стоял танкист в синем комбинезоне и черном ребристом шлеме. Завидев летчиков, он переложил флажки в левую руку и козырнул. Остап и Черенок ответили на приветствие, а Таня, улыбнувшись, помахала рукой. Лицо танкиста, серое от пыли, расплылось в улыбке, ослепительно сверкнули зубы. Грохоча гусеницами, танк промчался мимо. И тут лишь Черенок спохватился. Эта широкая открытая улыбка, такая знакомая…
– Постой, – на мгновение заколебался он, – нет, не может быть, не вспомню.
Черенок покачал головой, сожалея о том, что не такто просто удержать в памяти огромную массу человеческих лиц, с кем сталкивала его судьба. О том, что встреченный танкист был его друг Сергей Пучков, ему и в голову не пришло. Слишком невероятной была эта встреча.
После обеда экипажи разбрелись кто куда. Каждый использовал время по-своему. Борода, выпив добрый кувшин молока, лег спать, строго наказав дневальному, чтобы не забыл разбудить его к ужину. Оленин и Попов, пододвинув к распахнутому окну стол, сняли с себя гимнастерки, и через минуту стол уже трещал от ударов костяшек домино. Черенок достал планшет, положил его на колени и, вынув лист бумаги и карандаш, стал писать письмо Галине. Мысли опережали одна другую. Он писал и в своем воображении вел немой разговор с девушкой, повторяя сказанные ею когда-то слова, представлял ее улыбку, все, все, что он в ней так любил. Галина стояла перед ним светлая, свежая, в голубой кофточке, какой она запомнилась ему в день разлуки на берегу Кубани. Вдруг в предвечерней тишине судорожно ахнуло. Зенитный залп, словно камень, толкнул в грудь.
– Возд-у-у-у-у-ух! – пронеслось по зданию. Задребезжали стекла. Все, кто находился в помещении, мгновенно оказались на ногах.
– По щелям! – раздался снизу встревоженный голос начальника штаба. Привыкшие к таким командам, летчики быстро натягивали на себя одежду, выбегали во двор.
Оленин, не выпуская из рук костяшек, взобрался на подоконник и выглянул наружу.
– Не видно ничего… Разведчики, должно быть, шныряют, – равнодушно сообщил он, усаживаясь опять за прерванную игру.
– Тут, видать, не разведчиком пахнет, – выглянув в окно, сказал Попов.
– Пойдем-ка и мы вниз… – раздались голоса, и все двинулись вслед за Авериным. Оторвавшись от письма, Черенок прислушался. Гулкие удары крупнокалиберных орудий смешались с треском пушек, автоматов. В здании никого уже не осталось. Положив в планшет недописанное письмо, он вместе с Бородой спустился с третьего этажа. На дворе было пусто, только в стороне, возле кухни, одиноко маячила фигура Зандарова, смотревшего в небо. С запада, со стороны солнца, курсом точно на вокзал подлетали шестерки бомбардировщиков.
– Ого! – воскликнул Борода и потащил Черенка к укрытию. Зандаров что-то крикнул. Борода взглянул на небо. От самолетов, облепленных со всех сторон клубками разрывов, отрывались бомбы.
Т-и-и-и-о… – раздался хватающий за душу пронзительный звук, и Борода, хлопнув себя по ляжке, вмиг очутился на дне щели. Черенок и Зандаров последовали за ним.
Громовой удар потряс землю. Летчики повалились друг на друга.
Хр-ряк!.. Хр-ряк!.. Хряк! – гремело наверху. Взрывы приближались. Ближе, ближе. Ураган пламени взвился чудовищным букетом В грохоте и дыме в воздухе замелькали балки, щепки, какие-то бесформенные черные клочья. Факел сраженного «юнкерса» пронесся над крышей и врезался в полотно железной дороги. Полуоглохшие, засыпанные землей * и пылью летчики лежали не двигаясь. В ушах звенело, свистело, трещало. Черенок поднял на секунду голову: цепочка «юнкерсов», преследуемая пачками рвущихся снарядов, разворачивалась в воздухе. Едкий запах тротила плыл над укрытием.
– Эй, братцы кролики, как вы там? Живы? – донесся словно из могилы голос Остапа.
– Еще заходят… – прокричал Зандаров, но оглохший Черенок понял его лишь по движению губ.
– Двадцать семь, двадцать восемь… минус два сбитых… так… «мессершмиттов» десять. Штопорнуло три… – спокойно считал Зандаров.
– Лежит, как на пляже! – возмутился Черенок. – Человек ты или кто? – крикнул он, оборачиваясь к Зандарову.
– Человек? Не-ет, меня черт в люльке подменил, – ответил, сердито улыбаясь, Зандаров и опять уставился в небо. Зенитки не умолкали. На пути воющих «юнкерсов» росла новая стена огня заграждения. Черенок обернулся и увидел Бороду. Тот лежал на дне щели, уткнувшись головой в угол. Темная струйка крови, пересекая лоб, стекала по его щеке и пряталась в густой бороде.
– Жорка, ты что? – потянулся к нему испуганный Черенок и, перевернув его на бок, прижал платок к голове. – Жорка, Жорка, – тряс он его за плечо, – очнись!
Несколько секунд Борода молчал, затем заворочался и протер глаза. Увидав на руке кровь, он в недоумении уставился на Черенка и поморщился.
– Как же это тебя, Жора? – укоризненно начал Черенок, но Борода, не слушая, поднялся во весь рост, придерживаясь руками за поясницу.
– Посы-ы-пались! – закричал Зандаров. – Ложись, каланча!
Черенок дернул Бороду.
Зловещий свист бомб нарастал, выматывая душу, а за ним – непостижимый уму грохот, блеск огня. Земля словно раскололась надвое и судорожно задергалась в конвульсиях. Взрывы грохотали один за другим. Град осколков ударял в стены щели.
– Сиди, Жора. Сиди спокойно, ты ранен… – уговаривал Черенок Бороду, пытавшегося вылезть из укрытия наружу.
Борода разозлился:
– Чего ты выдумываешь? Ранен! Еле царапнуло, а ты уж панику поднимаешь! Вот кирпичом по горбу огрело, так это да – свет не мил, – щупал он себе спину.
Зандаров уже был наверху. Он хищно оглядывался, щелкал каблуками и шутя брал под козырек:
