Он не сомневался, что будет первым подозреваемым: слишком много шуму поднял сегодня в поселке. Но не собирался провести часть жизни за решеткой из-за Демы и сейчас, торопливо шагая по темной, безлюдной улице к лагерю, старательно вспоминал, не оставил ли следов масла на кровати. Вроде нет. «И надо будет хорошо помыть руки потом, – напомнил он себе. – Вернусь, пока темно, никто и не заметит, что я выходил».
Впрочем, тут же Гелий сообразил, что вернуться, пока темно, не удастся, – уже забрезжило над озером, на востоке. То есть вполне возможно, что ему придется возвращаться, как раз когда пастух будет собирать коров. Его увидят… Вдобавок скоро начнут собираться на зорьку рыбаки.
«Черт, надо было удочку взять, – ругнул себя Гелий. – Тогда человек пять как минимум подтвердили бы, что я на утренней зорьке клевал носом над поплавком. И правда, не вернуться ли за удочкой?».
Ладно, поздно уже. Ему хотелось поскорей покончить со всем этим. А может, боялся, как бы не остыла решимость?
Проскочил узкой тропкой по-над самой водой, среди тальника, и вышел к лагерю. Вдруг пришло в голову, что Дема может быть не один, что у него гуляет какая-нибудь гоп-компания. Но кругом было тихо, и из входа, занавешенного куском толя, не доносилось ни звука.
Спит.
Войти в балаган и…
«Нет. Надо его разбудить. Убивать безоружного подло. Я не убийца! Все должно быть по- честному!»
Гелий подумал, огляделся, потом подобрал кусок шифера – этого лопнувшего от огня добра валялись в траве целые горы – и швырнул в косую стенку балагана. Послышалось недовольное ворчание – потом хриплый крик:
– Какого х…
– Выходи! – крикнул Гелий грозно… Да какое там грозно! Голос сорвался, из груди вырвалось какое-то позорное кукареканье.
– Че-го?
Край «занавески» чуть отъехал в сторону, и показалась заплывшая Демина морда. Щелочки глаз изумленно расширились при виде Гелия:
– Что за хреновина? Потрахаться пришел, пионер?
Гелий отпрянул, чувствуя, как кислая слюна ползет к горлу.
«Не смогу! Я не смогу!»
Захотелось повернуться и броситься наутек, никогда больше не приходить сюда, забыть о самом существовании Демы, сделать вид, что его нет и не было никогда, поступить так, как поступает весь поселок… Он уже дернулся – повернуться и бежать, но что-то тяжело ударило по бедру.
Револьвер! В глазах сразу прояснилось.
– Дема, ты сволочь, – хрипло выговорил Гелий. – Доставай свой пистолет. Я тебя вызываю.
И, выхватив наган, вытянул вперед напряженную правую руку.
Дема ошарашенно похлопал глазами и смешно махнул перед собой ладонью, как бы отгоняя призрак.
– Это глюки? – спросил озабоченно. – Глюконат кальция, да?
– Я тебя вызываю!
Дема почесал бороду, и морда его постепенно приобрела осмысленное выражение.
– Дуэль, значит? – спросил он благосклонно. – Ну-ну. Это что ж, из-за той гребаной собачки? Ла-адно тебе, нашел из-за чего чесаться.
– Ты всех замучил! – крикнул Гелий. – Ты, тварь такая, думаешь, что тебе все дозволено? Люди из-за тебя… – Голос опять предательски сорвался. – Доставай пистолет!
– «Доставай пистолет!» – передразнил Дема жалобным, дрожащим голосочком, и Гелий ощутил, что огнем вспыхнуло от стыда лицо, и уши просто загорелись. – Ага! Шас достану, пионер. Так жопу надеру своим пистолетом, что полжизни раком ползать будешь. А ну, подставляй задницу!
Тварь, поганая тварь! Хочешь весь мир превратить в беспрерывно матюгающуюся «демократическую» зону? Не выйдет!
Гелий зажмурился и спустил курок.
Осечка!
Он испуганно открыл глаза. Дема растерянно моргнул. И тут же ощерился в ухмылке:
– Эх ты, пионеришка! Пук, пук! Сейчас я тебе покажу, как надо стрелять!
Он сунул руку в карман, а когда выхватил ее, Гелий увидел уже знакомое дуло. Дема вскинул руку:
– Ладно! Дуэль так дуэль. На счет три. Раз… – И вдруг кинулся на Гелия так стремительно, что тот неловко отпрянул, наткнулся на что-то ногой, с трудом удержал равновесие, а Дема был уже совсем близко, его ухмыляющаяся рожа, клочковатая борода, звериная вонь его годами немытого тела надвигались…
Гелий в отчаянии снова нажал на курок.
Гром, грохот!
Широко открыв глаза, но ничего не видя, Гелий стрелял еще и еще, все его тело дергалось, когда дергался, выплевывая пули, наган, и даже когда наступила тишина, он по-прежнему трясся, как
