освистывали и зашикивали, едва он брался за «молнию» джинсов.
– Что мы, гомики какие-нибудь недоделанные? – обиженно спросил Киру Дениска, и она пылко замотала головой.
Словом, ребята маялись всю ночь, а удача никак не шла. Жар в крови требовалось гасить… А бесплатно, как известно, только пожары в квартирах тушат. Короче: к моменту появления Киры (Дездемоны Лермонт) в бездонных рыбацких карманах зияла пустота. И поначалу они восприняли ее как некую золотую рыбку, которая хвостиком вильнет – и будет старуха царицей! Увы, очередное «увы» постигло их…
вспомнила Кира и понурилась: нет, это российско-украинская граница хвостом по воде плеснула – и ушла от нее… в невозвратные дали.
– Ты представляешь, у нас на камбузе из жратвы одна только печень катрана осталась, – тоскливо сообщил Дениска, забыв о том, что Дездемона может чего-то не понять. – Этот мерзкий деликатес просто так есть невозможно: его надо в спиртяге растворять в соотношении один грамм печени к ста граммам водяры.
Кира обвела сочувственным взором исполненные отвращения лица. Да, тут с ее стороны был полнейший андестенд! Самой ей только раз пришлось попробовать это уникальное лакомство, и она была уверена, что пропорция Дениски может быть спокойно увеличена аж в три раза. В смысле со стороны спиртного.
– Послушайте, – сказала она взволнованно, – послушайте, dear friends, но я ведь смогу вам заплатить, как только встречусь со своими друзьями!
В самом деле – не все ли равно, где продать «Ролекс»? Там, в родной России, еще и лучше это сделать. И она от всей души расплатится с морячками и рыбачками.
Денискины простодушные глаза вспыхнули было, но вот он поглядел на мрачного Атрида, индифферентного Данилу, на закаменевшие скулы остальной команды – и погасил дружелюбные огни.
Лидером был, конечно, Атрид – и Кира умоляюще воззрилась на него.
Он встал, поведя крутыми плечами; прошелся по залу. Количество выпитого никак не поколебало его цепкой моряцкой походочки. Впрочем, чем особенно отличается штормовое море от шторма в голове? Похоже, ничем.
Подошел к столику крупье. Тот подремывал над рулеткой, навис над нею, защищая от посягательств непрофессионалов, как клуша – цыплят.
– А вот попытаем судьбу! – Атрид поглядел на Киру. – Если черное – не взыщи. Ну а красное…
– Ни, – обреченно помотал головой Дениска. – Не выпадет красное. Непруха!
– А если все-таки – red? – взволнованно спросила Кира.
– Побачимо, – неопределенно пожал плечами Атрид. – Вот коли будет red, тогда и поговорим.
Что-то было в его голосе… что-то такое… Кира покосилась на дверь, вдруг отчаянно пожалев, что поддалась порыву – и отозвалась на имя Дездемоны. Ничего бы с ней не случилось. Просидела бы до утра где-нибудь в скверике…
Но было поздно. Крупье принял как ставку последнюю бутылку «Перцовой настойки», еще остававшуюся неоткупоренной, – и взялся за рулетку.
Кира стиснула пальцы. Она никогда не бывала в казино: не имела необходимой для выигрыша веры в удачу. Поэтому просто-таки глазам не поверила, когда красное все-таки выиграло.
– Godd! – сказала она потрясенно, но ее голос заглушил дружный ор рыбаков:
– Даешь стриптиз! Даешь стриптиз!
– Господа, господа! – мгновенно проснувшийся крупье замахал руками. – Господа, прошу тишины. Вынужден разочаровать вас, но… девочки уже ушли! Можете проверить: гримерная открыта.
– Как это – ушли?! – тонким мальчишеским голоском воскликнул Дениска. – Сейчас же еще четырех нет! А вы до пяти должны работать!
Крупье строптиво дернул плечиком, но, когда Атрид отозвался Дениске тяжелым, грозным эхом, он быстренько обрел дар речи и забормотал, что, мол, господа рыбаки сами признались, что проигрались в прах. Это дошло до девочек, а ведь им и так надоело сидеть в гримерной, бездельничать. Ну и… Словом, красное вполне могло бы и не выигрывать.
– Нет, это никуда не годится, – рассудительно сказал Атрид. – Ежели красное, должен быть стриптиз.
– Да-ешь стрип-тиз! Да-ешь стрип-тиз! – с новой силой загалдела команда, и жуликовато- древнегреческие глаза Атрида остановились на Кире.
– Ну вот что, Дездемона, – веско бросил он, – или как тебя там… Красное выиграло – я от своего слова не отступлю. Но только и ты нас уважь. Сбацай там, на сцене, чего-нибудь этакого, железного, – он неопределенно пощелкал пальцами, – сама понимаешь! А то посулить ты всякое можешь, а там, в Тамани, ищи тебя потом свищи!
«Долго при свете месяца мелькал белый парус меж темных волн…» – почему-то вспомнила Кира.
– Знаю я вас, капиталистов, – сурово продолжал между тем Атрид. – Через вас вся гниль и пошла! Через вас Союз лопнул, Крым хохлы загребли! Через вас в Феодосии, где я в школу бегал пацаном, открылись вот такие мерзопакости! – Он обвел рукой безрадостное, унылое помещение эротического казино. – Девчонкам в школу надо ходить, а они тут задницами вертят да титьками трясут!
Он погрозил Кире кулаком. Она с изумлением повела глазами и обнаружила, что экипаж, только что смотревший на нее с вожделением, теперь дружно свел брови и поджал губы. Ей даже почудилось, будто рабочие руки сжимаются в мощные кулаки. Серпов и молотов, правда, еще не было видно, но, если дело так пойдет и дальше, они не замедлят появиться.
И вдруг Кире остро захотелось ощутить в руках тяжесть… нет, не серпа и молота, а табурета. Или даже нескольких табуретов. Во всяком случае, она нашла в себе силы взметнуть как минимум шесть – по числу
