нет.
– Видишь ли, братец, – мягко, снисходительно проговорил Казимир, – я не привык получать деньги даром. И прекрасно понимаю, что всей суммы еще не отработал. Поэтому поступим так: я возьму на себя оформление всех формальностей, а ты буквально завтра отправишься в служебную командировку в Республику Марий-Эл, в колонию номер как-его-там, где отбывает наказание за хищение в особо крупных размерах некий Счастливцев. Не волнуйся, основание для командировки будет самое весомое. Разработка дополнительных следственных материалов, к примеру. Ты задашь ему несколько вопросов, которые мы с господином Воропаевым сейчас разработаем. И получишь конкретные ответы. После этого, думаю, наш воз несколько сдвинется с места. – Он достал из внутреннего кармана плаща блокнот и ручку. – Итак... вопросов столько, что не знаю, с какого начать.
– Пишите – номер один, – скомандовал Воропаев. – С кем из клиентов Счастливцев поссорился утром того дня, когда нагрянула милиция?
Мгновение Казимир смотрел на него неподвижно, потом пробормотал: «Умно!» – и начал писать. Прервался. Покосился на брата, который, по всему было видно, еще не въехал в ситуацию, и пояснил:
– Существует несколько неоспоримых факторов, побуждающих человека к тому, чтобы заложить ближнего своего правосудию. Алчность. Зависть. Мизантропия вообще. Мстительность... Кстати, я ошибся в порядке перечня. Мстительность заслуживает первого места!
Алена открыла глаза и посмотрела на растрепанную голову на соседней подушке. Александр уснул мгновенно, на полуслове, на полупоцелуе. И пальцы его, только что цеплявшиеся за ее руку, медленно разжимались. Ногти у него были коротко подстрижены. Выглядело это по-детски, по-мальчишески, хотя Александр объяснил, что это профессиональная медицинская привычка: прежде чем поступить на психологический факультет, он два года ездил фельдшером на «Скорой помощи» – отрабатывал после медучилища.
Алена коснулась этих пальцев губами и осторожно-осторожно, чтобы не разбудить его, отодвинулась. У нее сна не было ни в одном глазу. Слава богу, отоспалась за то время, пока валялась привязанная к Люськиному дивану!
Подняла с пола синий шелковый халатик, надела, подошла к окну. Какое чудо, какой снег! Прямо декорации к сказочной феерии «Ночь перед Рождеством».
А ведь и правда – сейчас ночь перед Рождеством...
Сколько часов прошло, как она дома? Четыре? Пять? Больше? Почему-то все часы дома остановились. Плохая примета! Хотя что тут особенного, часы ведь механические, а она их ни вчера, ни сегодня не заводила. А где бросила свои наручные электронные, уж и не помнила.
...Фургончик «Соболь» умудрился подкатить прямо к подъезду, совершив между сугробами сложнейшие виражи.
Александр осторожно выглядывал из приоткрытой дверцы.
– Кого караулишь? – хмыкнул Влад. – Вроде бы все враги повержены.
– Да тут одна тетка с черным ротвейлером гуляет, – сконфуженно пробормотал Александр. – Я вечно на нее натыкаюсь, как дурак.
– О-о! – загадочно отреагировал Влад. – Вечно... это круто. Ну что ж, поздравляю, фельдмаршал!
Костя перегнулся с водительского места, кивнул:
– И я тебя поздравляю.
Эти двое пожали руки Александру. Алена смотрела на них, ничего не понимая. Вглядывалась в их молодые, оживленные лица – и чувствовала себя невыносимо грязной, сонной, голодной, измученной... старой-престарой!
Костя вдруг скривился, коснулся разбитой скулы:
– Бли-ин... это меня Люська приложила. Как бы шрам не остался. Еще с работы вылечу!
– Ничего, – разжала Алена запекшиеся губы. – Шрамы украшают мужчину. – С трудом выдавила улыбку: – Спасибо вам. Понимаю, что нет таких слов, чтобы поблагодарить вас как следует, но... спасибо вам.
– Это вы фельдмаршала благодарите, – буркнул Влад, отводя глаза, и Алена вдруг поняла, что он ничего не сказал, а главное, не скажет про... Понятно, про что.
Не ради нее, между прочим, не скажет. Не ради ее доброго имени или, к примеру, репутации. Ради Александра.
Бескорыстная дружба мужская? Не слабо...
Поддерживаемая самоотверженным психологом, она выбралась из фургончика, который тотчас взял с места: Влад уже опаздывал на выступление, а до Кстова еще час пилить, – и начал медленно подниматься по лестнице. Тихо радуясь, что соседи нынче все исключительно заняты домашними делами и не выгуливают ни ротвейлеров, ни пуделей, ни американских кокер-спаниелей, Алена подтягивалась за перила, как старушка. А рядом бодро, словно кузнечик, прыгал ее молодой спаситель.
Молодой. Молоденький...
Вот и родимая дверь. Алена достала из сумки ключ, вздохнула, набираясь сил, повернулась к Александру:
– Знаешь что... Спасибо тебе огромное. Но... Давай сейчас расстанемся, ладно? Мне ужасно жаль, что ты запомнишь меня именно такой, растрепанной, немытой, жалкой, но пойми...
Янтарные глаза вдруг сделались совсем детскими от заполнившей их обиды, но тут же что-то прошло в них взрослое, снисходительное и мудрое, и Александр сказал:
– Честно, я бы тоже хотел запомнить тебя другой. Чистой, накормленной, отдохнувшей. Но ради этого тебе нужно помыться, поесть и лечь в постель. Так что давай сюда ключи.
С тремя хитрыми замками, в которых Алена постоянно путалась, даром что открывать и закрывать их приходилось не один раз в день, он справился как взломщик-профессионал.
– Проходи, – пригласил по-хозяйски, снимая с нее шубку. – Сядь-ка на этот стульчик. – Стащил ботфорты. – И давай прямо в ванную. О, у тебя колонка? У меня дома тоже. – Чиркнул спичкой, зажег газ. – Ты какую воду любишь? Горячую? Очень горячую?
Какой-то миг Алене казалось, что психолог возьмет на себя заодно и функции банщика, но тот всего лишь расстегнул ей на спине «молнию» зеленого платья и скромно вышел.
Раскаленный душ восстанавливал силы лучше всего на свете. И ощущение промытых до скрипа волос. Сонливость прошла. На смену явился голод.
Голод... В холодильнике какие-то пакеты с замороженными овощами, старый сыр. Яйца. Хлеба нет. Чего вволю, так это апельсинов и яблок. Впрочем, и крабовые палочки есть, и консервированная кукуруза. И даже пара свежих огурцов. Но готовить нет никаких сил. Где-то стояла непочатая бутылка «Алазанской долины». Наверное, из вежливости придется предложить Александру выпить и закусить апельсинчиком. А может, он уже ушел?
Сама изумилась, с каким облегчением вздохнула, когда услышала за дверью ванной его торопливые шаги. Чего это он снует между кухней и гостиной?
Вышла – в коротеньком халатике, с мокрыми волосами – и сразу поняла, в чем дело. На большом столе в гостиной, рядом с компьютером, под настольной лампой, – две тарелки. Любимые, антикварные, кузнецовские. И они стоят на синих, самых любимых салфетках! И тут же – вилки и ножи! И высокие бокалы!
Открытая «Алазанская долина». В хрустальной вазе салат из крабовых палочек с огурцами и кукурузой. А это что? Цептеровская сковорода, из которой пахнет...
– Чем так обалденно пахнет? – спросила, завороженно подходя к столу, усаживаясь, бросая на колени салфетку и не вполне понимая, что делает.
Может, у нее бред? Может, продолжается наркотический сон?
Александр поднял сверкающую крышку сковороды:
– Извини, я тут похозяйничал. Цветная капуста, сыр, яйца. Ты любишь?
Алена кивнула, не решившись признаться, что ей и в голову никогда не приходило соединить эти три компонента. Она любила готовить сложные, изысканные блюда типа маринованных креветок, судака в грибном соусе, баранины в кэрри, карпов в сметане, но чтоб вот так просто... и так быстро...
– А это что?!
