равноправие граждан, отнюдь не распространяется на союзников, обязанных не только вносить дань, но и подчиняться решениям афинских властей. Право повелевать казалось естественным и для руководителей государства, и для рядовых афинян.
Молодежь вырастала с убеждением, что иначе и не может быть, что Афины заслужили это право, защитив Элладу от персов.
Не подвергал его сомнению и Перикл, вступивший на путь самостоятельной жизни. Закончив занятия в мусической школе и палестре, он продолжил обучение в гимнасии, куда попадали обычно юноши из наиболее состоятельных семей.
Один из этих гимнасиев назывался Академией, так как был расположен в роще, посвященной мифическому герою Академу. Здесь позднее преподавал знаменитый Платон. В другом гимнасии — Ликее — проводил в IV веке до н. э. занятия Аристотель. В гимнасиях молодежь продолжала совершенствовать свое образование. Она могла встретиться со многими выдающимися учеными, послушать выступления популярных философов, присутствовать на диспутах.
В 18 лет обучение в Афинах заканчивалось. Молодой афинянин считался теперь совершеннолетним. Он поступал на военную службу и становился эфебом, то есть не ребенком, а юношей. Имя его вносилось в списки граждан, и он приносил присягу на верность:
«Клянусь никогда не опозорить священного оружия и не покинуть своего места в сражении! Клянусь сражаться за моих богов и за свой очаг один и вместе со всеми! Клянусь после моей смерти оставить родину не умаленной, но более могущественной и крепкой! Клянусь исполнять приказания, исходящие от мудрых представителей государства! Клянусь соблюдать как ныне действующие, так и будущие законы отечества! Клянусь не допускать нарушения законов моего отца и в свидетели моей присяги призываю богов!»
Два года, с 18 до 20 лет, эфебы обучались военному делу и несли гарнизонную службу в крепостях. Они тренировались в беге, борьбе, плавании, метании диска, копья и камней с помощью пращи, стреляли из лука, ездили в колесницах и на лошадях. Их знакомили с военной техникой, с устройством осадных машин, с искусством постройки военных лагерей.
Через год они должны были показать собравшемуся народу, чему они научились. После этого им вручали щит и копье, и в течение двух лет они охраняли границы страны, дежуря на сторожевых постах. В этих молодых людях видели будущую опору государства и предоставляли им немало привилегий, в частности освобождали от повинностей. За хорошую службу и строгое выполнение долга им присуждали венки, а их имена, по решению Народного собрания, высекались на мраморной плите, которую устанавливали на площади.
Но молодежь занималась не только военным делом. В отличие от суровой Спарты, где заботились лишь о воспитании мужества, силы и доблести, в Афинах старались сделать граждан просвещенными людьми. Афиняне любили театр, посещали частные дома, где вели беседы философы и ученые. Часто собирались они на площадях, чтобы участвовать в диспутах. Особенно много слушателей собирали так называемые учителя мудрости — софисты, многие из которых разъезжали по городам и обучали сложнейшему искусству спорить и отыскивать истину. Софисты говорили красноречиво, убедительно, умело ловили своих противников на ошибках. Чаще всего рассуждали о том, каким должен быть гражданин, что нужно делать, чтобы принести пользу родине, что такое счастье отдельного человека и всего государства.
Многие юноши, которые собирались выдвинуться благодаря искусным речам в Народном собрании, шли в обучение к софистам, которые брали с них высокую плату. Нередко тех осуждали за это, говоря, что они торгуют мудростью, но число их учеников не уменьшалось.
Лишь проучившись какое-то время у известного мудреца, молодой афинянин считал свое образование законченным. Теперь у него была возможность обратить на себя внимание блестящим ораторским выступлением или дельным советом. Он мог привести к месту какое-нибудь изречение или стихотворение, поддержать разговор на философскую тему. Перед ним открывалось широкое поле политической и военной деятельности, которая приносила славу и уважение сограждан.
В 472 году афиняне впервые слышат имя Перикла. Правда, известность приходит к нему вместе с чужой славой. В тот год победу на драматических состязаниях одерживает поэт, которого позднее назовут «отцом трагедии». 53-летний Эсхил, участник сражений при Марафоне и Саламине, представляет на суд зрителей трагедию «Персы» — единственное произведение в его творчестве, написанное на исторический сюжет. Эсхил славил эллинов, отстоявших свободу, и противопоставлял им варваров, которые расплачивались за свою надменность и дерзость, за нарушение божественной справедливости. Современники воспринимали трагедию как патриотический гимн. В конце века Аристофан сделает Эсхила действующим лицом комедии «Лягушки» и вложит в его уста слова о том, что в «Персах» он «учил, чтобы граждане наши все горели желаньем врагов побеждать».
«Персы» должны были пробуждать гордость афинян, сознание превосходства демократии над деспотизмом, внушать уверенность в неизбежности поражения тех, кто нарушит порядок, установленный богами.
И при всем том пьеса оставалась трагедией. Эсхил рассказал о победе эллинов, взглянув на нее глазами побежденных. Как заметили исследователи, ликовать над трупами врагов было бы бестактно и кощунственно. В то же время немыслимо, чтобы греки оплакивали павших захватчиков. Эсхил нашел единственную возможность прославить защитников Эллады, не позоря при этом их погибших противников и но навлекая на победителей гнева богов.
Как и его предшественник Фриних в пьесе «Финикиянки», Эсхил перенес место действия в Сузы, одну из персидских столиц. Именно здесь тревожные предчувствия охватывают хор старцев, советников царя. Напряжение нарастает, когда мать Ксеркса рассказывает о зловещих предзнаменованиях, которые ей посланы во сне: Ксеркс запряг в колесницу двух красавиц — Элладу и Азию. Одна послушно склонилась под ярмом, а другая стала вырываться из упряжки и в конце концов сбросила царя. «Кто же они, эти непокорные афиняне?» — спрашивает царица. И в ответ слышит: «Не рабы они у смертных, не подвластны никому».
Но вот приходит вестник. Он рассказывает о гибели персидского флота у Саламина, об отступлении разбитой армии и крушении честолюбивых планов Ксеркса. Сам же царь в разорванной одежде появится в конце трагедии и вместе с хором будет оплакивать свою судьбу. Горе побежденным! И чем безысходней их отчаяние, тем убедительней правота греков, тем величественней их подвиг. Именно так восприняли современники произведение Эсхила, которому присудили первое место среди трагиков, участвовавших в состязаниях 472 года. Впрочем, это было лишь очередное признание его заслуг — популярный драматург уже привык к победам. Но успех с ним делил и тот, кто организовал представление, — хорег. Хорегия считалась одной из наиболее обременительных общественных повинностей (литургий), которые ложились на плечи состоятельных граждан. Хореги набирали певцов и музыкантов, платили им жалованье, обеспечивали маски, костюмы, помещение для репетиций, нанимали учителей для хора. В тщеславном стремлении перещеголять соперника хореги не останавливались перед затратами, так что некоторые из них, как заметил комический поэт, «нарядив певцов в златотканые одежды, сами оставались в рубищах». Такой ценой приобреталась популярность, и цена эта не казалась слишком высокой. Победителя-хорега ожидала награда, имя его высекалось на камне (вместе с именами драматурга и первого архонта), который выставлялся у храма Диониса.
В 476 году подобной чести удостоился Фемистокл, подготовивший «Финикиянок» Фриниха. Уже тогда, говорит Плутарх, состязание хорегов было предметом честолюбивого соревнования. Но Фемистокл в ту пору уже находился в зените славы. Человек, поставивший «Персов» Эсхила, делал к ней лишь первый шаг.
В 472 году хорегию выполнял Перикл, сын Ксантиппа, из Холарга.
Имя произнесено.
О чем оно говорит рядовому афинянину?
Что его обладатель щедр и честно выполняет обязанности перед государством? Похвально, но не больше. Что он сын победителя при Микале? Вызывает доверие, но это доверие в кредит. Оправдает ли он его?
Перикл появляется на политической арене в 469–467 годах. Ему еще нет тридцати. Он пока не в силах четко сформулировать свою программу, как это сделал Фемистокл. Но он убежден: величие и процветание Афин — в их демократическом устройстве. Только оно способно обеспечить порядок и внутренний мир.
Потомок Алкмеонидов решительно встает на сторону демоса.
