– Разве Сатанаил одинок в преисподней? Там же находится великое множество душ грешников, низвергнутых туда «добреньким» Господом. Кто, как не Сатанаил, выведет их оттуда еще до наступления Страшного суда! Ангелы небесные проиграют великую битву, ибо на их стороне будут сражаться святоши, не умеющие держать меч в руках, изможденные постами и молитвами. В войске же Сатанаила окажутся все честолюбцы, злодеи, клятвопреступники, убийцы и насильники. С таким воинством падший ангел будет непобедим!
Ты сам небезгрешен, витязь, иначе не отправился бы в этот поход. Тебя тоже скорее всего ждет преисподняя. Так зачем же ты бездумно цепляешься за веру в бессердечного Господа и отвергаешь власть Сатанаила, хотя своим честолюбием уже давно служишь ему? Одумайся, пока не поздно! Ведь тебе, как и мне, более по душе символ преисподней: прав тот, кто сильнее.
Василий молчал, словно обозревая с горы свою прожитую жизнь, скорее всего прожитую недостойно, нежели наоборот. Стало быть, его желание прославиться было глупой тщетой. Чтобы без страха стоять на Страшном суде, ему надлежит сегодня же, сейчас же начать совсем другую жизнь без грехов и честолюбивых помыслов. И первым шагом к этому должен стать его отказ вступить в секту сатанистов.
– Мне по душе символ Бога: сильнее тот, кто прав, – после недолгого раздумья промолвил Василий.
Граф Гуго склонил голову на грудь, прошептав:
– Жаль…
В следующий миг его рука вынырнула из-под белого плаща, в ней сверкнул острый узкий кинжал.
В уши Василию ударил предостерегающий окрик Худиона, но он не успел перехватить сильную руку графа. Короткий клинок поразил Василия в шею. Падая, Василий успел расслышать лязг мечей и русскую брань.
В ожесточенной схватке русичи перебили всех воинов графа Тюбингенского, а его самого столкнули с обрыва в пропасть. Граф-сатанист мужественно принял смерть, не издав ни звука при падении с огромной высоты. Полы его белого плаща с черным крестом развевались в стремительном полете вниз, похожие на крылья большой смертельно раненной птицы.
Ратники бросились к неподвижному Василию. Он был мертв.
Оглушенные свалившимся на них несчастьем, дружинники стояли, безмолвные и растерянные, над телом того, кто водил их в сражения, кого они считали своим бессменным вожаком и в удачу которого верили всегда.
– Как же нам теперь быть? – первым подал голос великан Пересмета.
Вопрос этот, по-видимому, сидел в голове у каждого, поэтому ему никто не ответил.
– Погребем Василия у Фавор-горы, – тихо вымолвил Потаня, – поставим камень в изголовье могилы, а на камне высечем…
– Что на камне ни высекай, все едино читать здесь некому, – хмуро перебил Костя. – Василий всегда к первенству стремился, славы желал громкой, хоть посмертной, но славы. Вот и надо нам его прославить!
– Как? – спросил Фома.
– Потаня среди нас самый грамотный, пусть он былину измыслит про дела и походы Василия Буслаева, – промолвил Костя, – а мы, вернувшись в Новгород, исполнять ее станем на тризнах и на праздниках. Вот и пойдет слава о Василии Буслаеве среди новгородцев, может, и по всей Руси эта слава пройдет. Человека ведь не токмо меч, но и гусли прославить могут.
– Хорошая задумка! – одобрил Домаш. – У былины-то век дольше человеческого. Коль полюбится она новгородцам, станут они передавать ее, как наследство, детям и внукам своим.
– Так и порешим, – заключил Худион и взглянул на Потаню: – Сможешь?
– Постараюсь, – ответил Потаня.
– Ты бери слова из души своей, тогда непременно получится, – посоветовал Фома, положив ладонь Потане на плечо.
Говорят, очищается человек, изведав несчастья в полную меру. Говорят, прозреет он и поймет, что есть жизнь, в последний ее миг.
Стояло лето 1148 года.
Появившись в середине XII века, былина о Василии Буслаеве пережила столетия и дошла до наших дней.
