несносного тщеславия. Но прежде всего всем бросались в глаза цветущая юность и красота дочери Метелла Сципиона. Корнелия и впрямь была так хороша собой, что от нее было трудно оторвать взгляд. Даже внешняя прелесть Альбии и Камиллы меркла на фоне дивной красоты Корнелии.
Тит Дециан, также находившийся в гостевом зале, подошел ко мне с мечами в руках. Это были обычные клинки, находившиеся на вооружении у римских легионеров. Тит Дециан протянул мне один из клинков.
– Авл, у тебя есть прекрасная возможность блеснуть своим мастерством перед самим Помпеем Великим! – обратился ко мне сенатор Меммий. – Ты – бывший гладиатор, а Тит – бывший центурион. Пусть поединок между вами выявит сильнейшего. Однако, предупреждаю, поединок должен быть бескровным.
Я уже достаточно хорошо знал римлян, поэтому нисколько не удивился желанию Помпея и сенатора Меммия в разгар застолья полюбоваться схваткой на мечах. Подобные зрелища были любимой забавой римских граждан.
В центре гостиной было достаточно места для поединка не только для двух, но и для целой группы бойцов. Единственным неудобством было то, что ноги скользили на гладком мраморном полу. Но и из этого я постарался извлечь для себя максимальную выгоду. В свое время Спартак дал мне несколько полезных советов, как нужно двигаться во время схватки, чтобы измотать соперника и гасить в зародыше все его атаки. Теперь мне очень пригодились наставления Спартака.
Тит Дециан, как истинный воин, привык всегда сражаться прикрываясь щитом. Без щита он чувствовал себя несколько неуверенно. Я сразу воспользовался этой неуверенностью бывшего центуриона, который ретиво нападал на меня, но мои ответные выпады отражал с трудом. Той выучки во владении клинком, какую я получил в гладиаторской школе, у Тита Дециана, конечно, не было. Мой соперник физически был явно крепче меня, да и ростом он был повыше, но в ловкости и быстроте передвижений Тит Дециан сильно мне уступал. Мы кружили по залу, с лязгом обмениваясь ударами, то наседая, то отскакивая. Мои финты и уворачивания приводили к тому, что Тит Дециан несколько раз едва не грохнулся на пол, нанося удары впустую. При смене позиции я всякий раз проскакивал под его занесенным для удара мечом, оказываясь за спиной у бывшего центуриона. Если бы эта схватка велась насмерть, то Тит Дециан за какие-то десять минут поединка мог быть убит мною четырежды.
Помпей дал знак к прекращению схватки, подведя итог:
– Гладиатор, без сомнения, ловчее и опытнее центуриона, тут ничего не поделаешь. Победа остается за ним.
Помпею захотелось побеседовать со мной. Слуги принесли стул для меня и поставили его возле центрального стола. Мне налили вина в дорогой кубок. Юркая Агамеда оказалась тут как тут, положив на мою тарелку большой кусок от медового пирога.
Сначала Помпей расспрашивал меня про мою семью, про мое житье-бытье в Бовиане и Фрегеллах. Особое любопытство Помпей проявил к моему гладиаторскому прошлому, выспрашивая у меня, в каких цирках мне довелось сражаться, скольких ланист я сменил, сколько раз был ранен и через сколько поединков прошел. Свою легенду я знал назубок, поэтому отвечал на вопросы Помпея без заминки.
– Что ж, – сказал Помпей, обращаясь к сенатору Меммию, – этот самнит мне по душе. Пусть он обучит моего сына Секста ловко обращаться с мечом. Я щедро заплачу ему за эти уроки. И вот что еще, дружище Гай, – Помпей чуть понизил голос, наклонившись к плечу сенатора Меммия, – возьми-ка Авла на завтрашнее заседание сената. Сторонники Цезаря наверняка соберут толпу народа на форуме, как это уже бывало в прошлом. Могут возникнуть беспорядки, так что телохранители нам пригодятся.
– Конечно, я возьму Авла с собой, дружище Гней, – покивал головой сенатор Меммий. – И не только его одного. Ты прав, от черни можно ожидать чего угодно!
Альбия, которая была в курсе всех политических дел, спросила у брата, чему будет посвящено завтрашнее заседание сената. Помпей сказал сестре, что народный трибун Марк Антоний должен завтра огласить сенаторам письмо от Цезаря, привезенное на днях гонцом из Галлии.
Управляясь с куском медового пирога, я сразу же навострил уши.
– Письмо от Цезаря – это всего лишь повод для собрания сенаторов, – вставил Гай Меммий, переглянувшись с Помпеем. – Цель же завтрашнего заседания сената – отстранение Цезаря от должности проконсула. Катон и Цицерон давно настаивают на этом. Пора бы уже провести голосование в сенате по этому вопросу.
– Да, пора, – согласился Помпей, – покуда Цезарь не подкупил большую часть сената. Большая часть народа уже на стороне Цезаря.
– Народные трибуны не допустят процедуры голосования, ведь все они сторонники Цезаря, – заметила Альбия. – Законным путем лишить Цезаря проконсульской власти сенату вряд ли удастся.
– Сестра, неужели ты намекаешь, что в противостоянии с Цезарем сенату следует действовать незаконными методами. – Помпей взял чашу с вином, но так и не донес ее до рта, взглянув на Альбию. – Тебя не пугает тень гражданской смуты?
– Не пугает, – ответила прямодушная Альбия, глядя в глаза брату. – Сегодня Цезарь еще слаб, поэтому он считается с сенатом, но стоит Цезарю войти в силу, и он растопчет все римские законы!
Я невольно усмехнулся про себя, жуя сладкий пирог. Кто бы мог подумать, что у Помпея такая решительная и проницательная сестра! А ведь Альбия зрит прямо в корень: в своем стремлении к единоличной власти Цезарь пойдет до конца!
Глава пятая
Марк Антоний
В свое время римляне очень гордились своими законами и демократическими принципами управления государством. За долгие годы борьбы между патрициями и плебеями в Римской республике все- таки был найден компромиссный вариант мирного сосуществования знати и народа. Этот гражданский мир продлился до той поры, когда Рим, победивший Карфаген, вступил в длительную полосу войн за пределами Италии. Все завоеванные земли на Западе и Востоке римляне превращали в свои провинции, откуда они беззастенчиво выкачивали налоги, продукты сельского хозяйства и богатства земных недр.
Эти затяжные войны, с одной стороны, обогащали Римское государство, а с другой стороны, неизбежно приводили к разорению мелких земельных собственников в Италии. Богатые патриции и всадники скупали земельные наделы у сельской бедноты, превращая свои виллы в огромные латифундии, используя при этом труд многих тысяч рабов. Из завоеванных земель в Италию осуществлялся постоянный приток невольников, которые повсеместно вытесняли с рынка труда вольнонаемных работников. Разорившиеся мелкие земледельцы шли на заработки в Рим и другие крупные города, но и там почти на всех работах были заняты рабы. В результате в Риме и в соседних городах скопилось множество самого разнообразного люда, обладавшего гражданскими правами и свободой, но лишенного работы и средств к существованию.
Такое положение вещей грозило Римскому государству социальными потрясениями. Братья Гракхи пытались путем реформ предотвратить социальный взрыв. Они внесли на рассмотрение сената законопроекты, способные остановить развитие рабства и возродить мелкое италийское крестьянство – главный оплот римского военного могущества. Однако смелые попытки братьев Гракхов ввести запрет на продажу наследственных участков земли и на бесконтрольное увеличение земельных владений знати завершились кровавыми столкновениями на римском форуме. Сначала был убит старший из братьев Гракхов – Тиберий, а несколько лет спустя нобили убили и младшего из Гракхов – Гая.
По римским законам, воля народа является приоритетной во всех делах. Однако на деле принцип верховенства народа почти никогда не проявляется в римской государственной жизни. Римский нобилитет всякий раз развязывал кровавую бойню, уничтожая вожаков народа, если дело касалось земель и богатств знати.
Безземельные римляне стали реальной силой только после военной реформы Гая Мария. Суть этой реформы заключалась в том, что с определенного времени изменился порядок зачисления в войско римских граждан. Если раньше в войско принимали лишь тех граждан, кто имел возможность приобрести тяжелое вооружение, то после реформы Гая Мария к военной присяге стали допускать всех граждан, невзирая на их материальный достаток. Отныне о вооружении и снаряжении легионеров стало заботиться государство. Это привело к тому, что для очень многих безземельных римлян служба в войске стала доходным делом. Воины были готовы за деньги пойти за своим полководцем куда угодно. Первым этим воспользовался в своих корыстных целях Сулла, когда враждовал с Гаем Марием и римским сенатом. Легионы Суллы во время
