настольная лампа.
— Я вас посмотрю. Раздевайтесь, — буркнул Ковалеву бугай и, пока тот кое-как разоблачался с помощью жены, снял трубку телефона на столе и что-то проворчал в нее. Почти сразу же в коридоре зацокали каблучки; вошла какая-то неряшливо одетая медсестра с экспресс-тестом в руках.
Эти странные медики вместе взяли пациента в оборот: бугай щупал больную руку, глядя, как сгибаются и разгибаются пальцы, тыкал зачем-то живот и расспрашивал Ковалева про его привычки и образ жизни. Сестра же быстренько уколола пациенту палец и развела каплю крови на экспресс-тесте: кровь у Андрея Львовича оказалась обыкновенная, вторая положительная.
Выспросив все, что ему хотелось, бугай сделал какие-то пометки в лохматой синей тетрадке на столе и, повернувшись всем корпусом так, что свет лампы оказался за его спиной, а лицо скрылось в черной тени, заявил супругам:
— Ну, что ж… Дело ваше дрянь. Надо срочно руку ампутировать — а иначе заражение крови, летальной исход!
Ковалевы так и ахнули. Андрею Львовичу сделалось плохо. Без сил он опустился на стул.
— А может быть, уколы? Курс антибиотиков? — растерянно залепетала Лариса.
Но решительный бугай все эти глупости пресек в корне:
— Какие антибиотики, женщина?! У вас муж коньки вот-вот отбросит. Судя по цвету лица, ему уже недолго осталось.
— Но как же так?..
— А вот так! — Бугай выступил из черноты и могучими лапами обхватил плечо сомлевшего на стуле Андрея Львовича, показывая, как он намерен ему руку отрезать: — Вот тут отхватим по плечо, вот тут дренажики вставим, культю сделаем…
Впечатлительный Ковалев обмяк в могучих руках хирурга; пришлось ему нашатырь совать под нос.
Дело оборачивалось настоящим кошмаром: из-за кошачьей царапины руки лишаться?! Да как же так?!
Заметив нерешительность супругов, бугай в белом халате, казалось, рассердился. Он тут же выгнал их за дверь коморки в коридор:
— Ладно, идите думайте. А мне работать надо… Только учтите: через полчаса я сам уже резать не возьмусь. И никто не возьмется! Там такой сепсис идет — мама дорогая… Идите и решайте, что вам дороже — рука или жизнь?!
За дверью в коридоре их встретила медсестра. Цапнув Ларису за рукав, она отвела ее в сторону и прошипела:
— Вы что?! Это же Мамедов. Лучший хирург больницы! Соглашайтесь, пока предлагает! А то придут потом… заломят за то же самое пять тысяч долларов. Вам же мужа спасать надо! У нас тут на днях старушка лежала с точно таким же диагнозом — тоже кот оцарапал. Сейчас какое-то весеннее бешенство у кошек… Так ее не спасли. Не успели.
Андрей Львович едва не терял сознание, обливаясь холодным потом. Одна-единственная мысль колотилась в пустой голове, как наркоман в ломке за решеткой психдиспансера: «Рука или жизнь? Без руки или умереть?!» Он просто не мог рассуждать здраво. Лариса тоже была словно в тумане. Что делать? На что решиться?!
Сознание ответственности особенно ее тяготило. Все силы уходили только на то, чтоб хоть на ногах удержаться. По счастью, у нее была здоровая натура. «На все, Ларисочка, есть народная мудрость, — учила ее когда-то бабушка. — Главное: разобраться, к чему — какая!»
«Один ум хорошо, а два — лучше!» — вспомнилось Ларисе. И она решилась.
— Послушай-ка… Ты еще не при смерти. На часах полпятого утра. Давай подождем. Поедем, позавтракаем, что ли… Вернемся сюда хотя бы часов в семь. Здесь врачей уже побольше будет. Пусть консилиум соберут. Поговорим, посоветуемся.
Андрей Львович радостно согласился. Ему очень хотелось из больницы целым уйти.
— Конечно, — сказал он, — утром еще вернемся. Посоветуемся!
И — деру! Откуда только силы взялись.
Спустя три часа они действительно вернулись.
В восемь утра в больницу пришла новая медицинская смена. Знакомые коридоры уже не показались Ковалевым такими зловещими и безжизненными. Теперь тут полно было звуков; санитарки мыли полы, разносили склянки с лекарствами. Из столовой пахло пригоревшей кашей.
В приемном отделении их встретила симпатичная докторша. Осмотрела руку, назначила курс уколов антибиотика, выписала рецепт и, заполнив журнал, крикнула в двери:
— Следующий!
Ковалевы даже растерялись от такой простоты. Андрей Львович, шедший в больницу как на плаху, ощутил себя помилованным; душа его немедленно вознеслась на седьмое небо и оттуда, счастливо поплевывая на грешную землю, насмешливо косилась на происходящее.
Ларисе же захотелось как-то прояснить обстановку.
— Скажите, а врач Мамедов когда дежурит? — осторожно поинтересовалась она у докторши.
— Мамедов? А кто это? — удивилась та.
— Так это хирург ваш… Он же ночью дежурил!
— Что вы?! У нас таких нет, — ответила врач. — Я здесь уже десять лет работаю, никого у нас не было и нет с такой фамилией. Ни врачей, ни санитаров. Что вообще за фантазии?! Идите, лечитесь. Следующий!
Настаивать Ковалевы не стали.
Кто был этот хирург Мамедов, чего он хотел на самом деле? — им так и не довелось узнать.
На их счастье.
Если человеку почки от господа бога бесплатно достались — это совсем не значит, что они ничего не стоят. А в столице имеется несколько таких местечек, где бесплатная медицина промышляет себе всякого рода плату… И на подобный промысел лучше не нарываться. Ибо ситуацией тогда будут управлять не законы жанра, а законы рынка!
Тайного медицинского черного рынка.
Призрачный поезд
Есть такие, кто считает меня сдвинутым. Но что же еще может сказать о поэте толпа? Стоит ли обращать внимание на подобные глупости?
Я знаю, что некоторые тайны московского Подземелья известны только мне одному. И готов поделиться ими… с теми, кто умеет слушать.
…Вы замечали, как странно выглядят некоторые станции московского метро? Не обращали внимания?
Когда голодный человек глазеет на величественные арки станции «Маяковская» — что он видит? Не красота красного гранита предстает его жадному взору, а кровяная колбаса зельц.
На станции «Комсомольской», в верхнем вестибюле, где выход к Ярославскому вокзалу, помните? Эти массивные хрустальные люстры похожи на замороженные в лед огромные ананасы… Я уж не говорю о «Белорусской» или бывшей «Колхозной площади». Там особенно разыгрались фантазии художников голодного времени.
О чем думали и мечтали — то и пытались изобразить. Так же поступали первобытные люди, малюя на стене мамонта охрой и с вожделением тыча в него копьем. Слюна брызгала во все стороны…
