Где она и как поживает?
Заметив, как Степан и Марфа обменялись тревожным взглядом, Бедослав перестал жевать и нахмурился.
– Что я могу тебе сказать, друже, – завздыхал Степан, жестом повелев Марфе удалиться к себе на женскую половину. – Нечем мне тебя порадовать. По слухам, Василиса вышла замуж за купца Якова Катыря и живет теперь где-то за городом. Об этом мне поведал брат Василисы.
– Вот злыдень! – Бедослав грохнул по столу кулаком. – Наверняка он силком выдал Василису за этого прохвоста Яшку Катыря! Я разыщу Василису и сам спрошу у нее, по своей ли воле она пошла за этого купчишку.
– Не вздумай, брат! – Степан схватил Бедослава за руку. – На тебе кровь ушкуйника Кривуши, который доводился двоюродным братом Якову Катырю. Челядинцы и друзья-ушкуйники Катыря ищут тебя повсюду, а коль найдут – голову снимут! Спасаться тебе надо, друже!
– Двум смертям не бывать, а одной не миновать! – отмахнулся Бедослав. – Все едино мне нужно повидать Василису, а уж потом бегством спасаться. Где загородное сельцо Катыря?
Бедослав пытливо заглянул в глаза Степану.
– Не ведаю, брат, – раздраженно ответил Степан. – А коль и знал бы, все равно не сказал бы!
– Ясно! – промолвил Бедослав и залпом допил квас в своей кружке. Затем он встал из-за стола с решительным лицом. – Я ухожу, Степан. Не хочу, чтобы у вас с Марфой из-за меня неприятности были. Бог даст, еще свидимся!
Степан отсчитал Бедославу двадцать гривен серебром за гнедую лошадь. Бедослав ушел не через ворота, а пробрался огородами в глухой переулок, выходивший к высокому берегу Волхова.
Вечером того же дня Бедослав подкараулил Лукерью, когда та отправилась на вечернее богослужение в ближайшую церковь. Вынырнув из-за угла дома, Бедослав будто ненароком толкнул Лукерью в плечо, проходя мимо.
– Полегче, медведь! – огрызнулась на него бойкая на язык Лукерья. – Смотри, куда прешь! Деревенщина!
Бедослав обернулся и сдвинул шапку на затылок.
– Здравствуй, красавица! – с улыбкой произнес он. – Помнишь еще меня?
Лукерья изумленно ахнула. В следующий миг она взяла Бедослава за руку и утянула его в ближайший пустынный переулок.
– К Василисе идешь? – спросила Лукерья, заглянув Бедославу в очи. Они остановились возле высокого тына. – Не ходи! Нету Василисы в Новгороде.
– Где же она? – спросил Бедослав.
– На загородном подворье у купца Якова Катыря, – ответила Лукерья, то и дело поглядывая в сторону многолюдной улицы. – Иван Мелентьевич силком отдал Василису Катырю в наложницы. За такую услугу Яшка Катырь отсыпал Ивану полсотни серебряных монет. Иван иногда захаживает ко мне по старой памяти, когда моего мужа дома нету. Похвалялся Иван, что выдал сестру за богатого человека, а то, что Яков не люб Василисе, это его нисколько не заботит. Дочку Василисы Иван при себе держит, по его словам, чтобы Василиса поскорее привыкала к своему новому супругу. – Лукерья понизила голос, приблизившись вплотную к Бедославу. – Однажды Иван был во хмелю и проговорился, что строптивую Василису Яков всякий раз веревками к кровати привязывает, когда совокупиться с нею хочет. Иной раз Яков сечет Василису плетью за ее непокорность. Еще Иван проболтался, что Яков Катырь и родня его рассчитаться с тобой хотят, Бедослав, за то, что ты убил Кривушу. Бежать тебе нужно из Новгорода и поживее!
– Скажи-ка, Луша, где находится загородное подворье Яшки Катыря, – сказал Бедослав. – Хочу вызволить Василису из неволи и бежать отсюда вместе с нею.
– С ума ты спрыгнул, что ли! – Лукерья всплеснула руками. – Что ты сможешь сделать в одиночку?! У Катыря дворовых людей человек десять, ежели не больше. Опять же дружки покойного Кривуши часто к нему на подворье наведываются. А эти злыдни всегда ходят с ножами да кистенями! Уходи, Бедослав, один.
– Не могу, Луша. – Бедослав помотал головой. – Без Василисы мне и жизнь не в жизнь!
– Один в поле не воин, – стояла на своем Лукерья. – Сам погибнешь и Василису из беды не вызволишь.
– Бывает, что и один в поле воин, коль беда припрет к стенке, – промолвил Бедослав. – Терять мне нечего: у меня же ни кола, ни двора. Одна радость в жизни – Василиса. За нее, родимую, и голову сложить не жалко.
– Дорогу на Суходол знаешь? – после краткого раздумья проговорила Лукерья, не глядя на Бедослава. – Так вот, не доезжая до Суходола три версты, будет отвороток от большой дороги. По нему-то и доберешься до подворья Якова Катыря. Место там глухое, кругом лес и овраги. Недаром дворище Катыря люди за глаза называют Разбойничьим гнездом.
– Это хорошо, что там глухомань, – сказал Бедослав с некой зловещей интонацией в голосе. – Мне легче будет подкрасться. Не беспокойся, Луша, я скользкий, как уж. Меня голыми руками не возьмешь!
– Желаю тебе удачи, Бедослав! – промолвила Лукерья, делая несколько шагов в сторону улицы, ведущей к церкви. Она чуть задержалась на месте, не спуская глаз с Бедослава, словно желая что-то сказать ему, но не решаясь это сделать.
Наконец Лукерья удалилась, еще раз оглянувшись и помахав Бедославу рукой перед тем, как скрыться за поворотом.
На другой день Бедослав пришел на торжище к знакомому оружейнику Листрату.
Глядя на то, как Бедослав перебирает мечи и кинжалы, разложенные на широком прилавке под дощатым навесом, Листрат осторожно поинтересовался:
– В ушкуйники решил податься иль в гридни боярские? Неужто ремесло плотницкое тебе опостылело, друже?
– Да так, поквитаться надо кое с кем, – туманно ответил Бедослав. – Сколько просишь вот за этот меч?
Бедослав примерил в руке длинный узкий клинок из голубоватой стали, с рукоятью из червленого железа.
– Тебе уступлю за двенадцать гривен серебром, – сказал Листрат. – Тройной закалки меч, не из кричного железа, но из добротной стали. Хоть камень им руби, не погнется и не сломается!
– Беру! – Бедослав отсчитал торговцу дюжину тонких серебряных брусочков, которые заменяют в Новгороде деньги.
– Я слышал, ты ушкуйника Кривушу порешил в потасовке, – тихо промолвил Листрат, подавая Бедославу ножны для меча. – Шайка Кривуши зуб на тебя имеет, приятель. Так что остерегайся! Эти головорезы зиму коротают на Черной протоке, это на другой стороне Волхова, близ Людина конца. Там они и ушкуи свои чинят, и паруса латают.
– Благодарю, друже! – Бедослав похлопал Листрата по плечу. – Буду иметь это в виду.
Февраль был на исходе. Солнце припекало почти по-весеннему, под его жаркими лучами снег оседал и подтаивал. На дорогах под копытами лошадей и полозьями саней подтаявший снег превращался в рыхлую серую кашу.
Бедослав вышел из Новгорода утром и полдня шел на север по Суходольской дороге. Пройдя больше пятнадцати верст, Бедослав столкнулся с целым потоком беженцев, которые кто верхом, кто на санях спешили в сторону Новгорода и Русы.
– Эй, друг, не ходи в Суходол, ливонцы там бесчинствуют! – кричали беженцы стоящему на обочине Бедославу. – Вертайся обратно!
Бедослав провожал взглядом проезжающие мимо него сани, в которых битком сидели старики, женщины и дети. Смотрел на смердов, которые ехали на взнузданных, но не оседланных лошадях. По всей видимости, ливонцы нагрянули внезапно и седлать коней людям было просто некогда, нужно было спешно спасаться бегством.
Беженцы проехали, дорога опустела. Бедослав двинулся дальше и вскоре увидел развилку, о которой ему говорила Лукерья. Он свернул с большака, укатанного санями, на узкую дорогу, ведущую в лес. Судя по
