центральной площади Пессинунта в квартал, называемый Верхним, где находился храм Кибелы и Аттиса. По преданию, именно на этом месте когда-то стоял дворец Матери богов.
Люди, толпившиеся на улицах, с любопытством разглядывали легкую колесницу, запряженную двумя ручными львицами. В эту колесницу должна была сесть старшая жрица Кибелы, олицетворяя собой богиню. Колесницу окружали самые красивые девушки Пессинунта с распущенными волосами и обнаженной грудью.
Митридат и его небольшая свита оказались затертыми в гущу приезжих лидийцев в длинных одеяниях, выкрикивающих хором: «Аттис!..Аттис!..» Из-за этих одеяний было трудно отличить, кто из лидийцев мужчина, а кто женщина. Лидийские мужчины не имели ни усов, ни бороды и носили длинные, как у женщин, волосы.
По мере продвижения по широкой улице, ведущей вверх по склону холма, свита Митридата как-то незаметно растворилась в толпе, все прибывавшей из боковых переулков. Возле Митридата неотступно находились лишь Зариатр и Сузамитра.
В одном месте Митридата окружила большая группа диктериад. Их заведение находилось на главной улице, и они вышли поглазеть на праздничное шествие. В основном это были гречанки.
Какая-то носатая развязная потаскуха обвила шею Митридата руками и, проведя языком по своим пунцовым накрашенным губам, мурлыкающим голоском предложила ему подняться ненадолго к ней в комнату.
— Не пожалеешь, красавчик! — бесстыдно улыбаясь, молвила девица и тянула Митридата за собой.
К удивлению Зариатра и Сузамитры, царь уступил желанию наглой диктериады и пошел за ней, проталкиваясь сквозь толпу.
— Не вздумай! — воскликнул Сузамитра, схватив Митридата за руку. Но Митридат не послушался друга.
Вскоре царь и его спутница исчезли в дверях диктериона. Это был большой двухэтажный дом из белого туфа под черепичной крышей.
Зариатр и Сузамитра, переглянувшись, последовали за Митри датом.
Следуя за диктериадой, Митридат поднялся по лестнице на второй этаж, прошел по длинному пустому коридору, по сторонам которого были расположены двери. Комната, куда привела Митридата носатая девица, находилась в самом конце коридора.
Посреди комнаты на старом вытертом ковре стояла широкая кровать, застеленная чистыми белыми простынями. В углу на столе стояли недопитые чаши с вином и недоеденный пирог на подносе, над которым кружились мухи. Одна из стен комнаты была покрыта рисунками самого непристойного содержания, изображавшими всевозможные способы совокупления.
За перегородкой, куда заглянул Митридат, стояла медная ванна и большой сосуд с водой.
Единственное окно, выходившее на главную улицу, было закрыто ставнями из тонких реек. В щели между рейками пробивался солнечный свет, рассеивая душный полумрак комнаты.
— Меня зовут Гипсикратия, — представилась диктериада, запирая дверь на задвижку. — А как зовут тебя, красавчик?
Митридат назвал свое имя.
— Ты перс, что ли? — обернувшись, спросила Гипсикратия.
— Наполовину, — усмехнулся Митридат.
— Я тоже гречанка наполовину, — призналась Гипсикратия. — Мой отец финикиец. От него я и унаследовала столь прекрасный носик, да и губищи тоже его. Мы жили на Кипре до самой смерти отца. Потом, спасаясь от долгов, мы с матерью перебрались в Милет. Собственно, там я и начала приторговывать собой, так как моя мать вторично вышла замуж, и я стала ей в тягость. А недавно я переехала в Пессинунт, поверив одной шлюхе, будто здешние богачи щедрее милетских. Только это оказалось брехня!
Говоря все это, Гипсикратия одновременно избавлялась от одежд. Затем, сидя на стуле, она ждала, когда разденется Митридат.
Митридат сложил свою одежду на скамью рядом с одеждой диктериады, положив сверху на нее акинак.
— Ого! — Гипсикратия взяла в руки кинжал и стала разглядывать позолоченные ножны и диоритовую рукоять с вделанным на конце изумрудом.
В ее глазах вспыхнуло восхищение, когда она вынула кинжал из ножен, блеснувший остро отточенной сталью. Митридат между тем разглядывал Гипсикратию. Черты ее удлиненного лица не отличались ни правильностью, ни красотой. Выдающиеся скулы, толстые губы и большой нос не только не красили молодую женщину, но даже несколько старили ее. И только восхищенные глаза Гипсикратии в сочетании с восторженной улыбкой придавали некоторую прелесть ее лицу, так же, как и темные завитые волосы, которые она распустила по плечам.
Видя, что ее клиент стоит рядом в ожидании, Гипсикратия торопливо отложила акинак и встала.
— Извини, — виновато промолвила она, — с детства питаю слабость к оружию. Наверно, мне следовало родиться мужчиной.
Гипсикратия взяла Митридата за руку и увлекла к ложу.
— Как ты желаешь? — шепотом спросила она, забравшись на постель.
Митридат, стоя возле кровати, взял Гипсикратию за волосы и приблизил ее лицо к своему пенису, в котором уже начинало пробуждаться желание.
Гипсикратия поняла его без слов.
Видимо, подобный способ был ей хорошо знаком, поскольку в ее движениях чувствовалась уверенность и умение не поранить зубами нежную мужскую плоть. Только сейчас, глядя, как свободно входит его огромный жезл в широко раскрытый рот Гипсикратии, Митридат до конца осознал, что именно привлекло его в этой долговязой некрасивой блуднице.
Желая усилить остроту ощущений, Митридат стиснул ладонями голову Гипсикратии, взяв на себя активную роль. Он то убыстрял, то замедлял телодвижения, чувствуя, как подбирается к нему блаженная волна. Гипсикратия не пыталась вырываться или замедлять ритм, хотя исходила слюной и задыхалась, когда мужской член проникал ей до самого горла, вызывая невольные рвотные спазмы.
Вот из груди Митридата вырвался сладостный вздох, и его могучий фаллос замер, выбросив в рот Гипсикратии потоки вязкой жидкости. Глядя, как молодая женщина, захлебываясь, глотает извергающееся из него семя, Митридат испытывал дополнительное наслаждение.
— Твой рот просто создан для этого, — уже лежа в постели, с блаженной улыбкой произнес Митридат. — Все-таки хорошо, что ты родилась женщиной!
— Хорошо, что мы делали это не лежа, а то бы я неминуемо захлебнулась, — вытирая рот, сказала Гипсикратия. И тут же с улыбкой добавила: — Я всегда определяла силу мужчин по количеству семени. Признаюсь, сильнее тебя я не встречала никого!
— А я всегда оценивал женщин по размеру рта, — в тон Гипсикратии промолвил Митридат. — Лучше тебя в этом смысле у меня тоже никогда не было.
После таких обоюдных похвал царь и блудница, глядя друг на друга, расхохотались.
Бесцеремонный стук в дверь прервал это веселье.
— Кто там? — грозно спросил Митридат, вскочив с ложа. За дверью прозвучал невнятный голос Сузамитры. Митридат отодвинул задвижку и выглянул из комнаты.
— Что случилось?
— Ты развлекаешься с потаскухой, царь, а, между тем только что мимо этого дома проследовал в носилках Гай Марий, — сердито прошипел Сузамитра.
Стоявший у него за спиной Зариатр подтверждающе закивал головой, поймав на себе взгляд Митридата.
— Никакой вифинской стражи с Марием не было, только слуги, — добавил Сузамитра.
— Ждите меня, я сейчас, — коротко бросил Митридат и захлопнул дверь.
Гипсикратия, видя, что ее случайный знакомый собирается ее покинуть, обеспокоенно спросила:
— Куда ты? Что это за люди?
— Это мои друзья, — отвечал Митридат, одеваясь, — К сожалению, мне нужно спешить. Скоро
