мисийцы, ликаонцы, каппадокийцы… Во время частых войн Пессинунтом, как и всей Фригией, владели то Селевкиды, то Атталиды, то вторгались с севера понтийские цари.
И теперь частью Великой Фригии владеют римляне, частью — галаты. И кто знает, может, в умах римских публиканов уже зреет намерение через Адиаторига прибрать к рукам и Галатию.
Сузамитра и Фрада, сопровождавшие Митридата в этом путешествии, иногда принимались обсуждать, что будет, если владения римлян, поглотив Галатию, вплотную приблизятся к Понту.
Митридат не участвовал в этих разговорах, не желая бередить рану. Он без войны отступился от Галатии и Пафлагонии, но, быть может, благодаря стараниям Тирибаза и Критобула ему также без войны удастся удержать за собой Каппадокию.
До торжеств, посвященных ритуалу возрождения Аттиса, оставалось два дня, когда телохранители Митридата привели к нему странного человека, судя по внешности беглого раба.
— Он прятался в саду и бросился на садовника, когда тот обнаружил его, зарывшегося в ворох из прошлогодних листьев, — сообщил Митридату Зариатр, отвечающий за безопасность царя.
Митридат с интересом разглядывал стоящего перед ним верзилу со связанными за спиной руками. На нем была лишь рваная набедренная повязка. Мускулистый торс пленника свидетельствовал о его силе. Хотя он был истощен и исхлестан плетьми, в глазах у него не было страха или покорности.
— Ты галат? — по-кельтски обратился к пленнику Митридат. Тот отрицательно мотнул наполовину остриженной головой.
— Я из племени кимвров, — сказал он на языке, очень похожем на кельтский.
Митридат слегка вздрогнул.
— Из какого ты племени?
— Кимвров, — повторил пленник. — Меня зовут Битойт.
— Не то ли это племя кимвров, что не так давно вместе с тевтонами пыталось вторгнуться в Италию, но было разбито римлянами? — спросил Митридат.
Пленник кивнул.
— То самое. Наши вожди совершили глупость, разделив свои силы. Тевтоны двигались в Италию вдоль Лигурийского побережья, а наше племя — через северо-восточные альпийские проходы. Мы были разбиты по частям римским вождем Гаем Марием, будь проклято это имя!
— Говорят, в битве при Верцеллах полегло множество твоих соплеменников? — В голосе Митридата прозвучало участие.
Кимвр снова кивнул.
— Много. Но еще больше угодило в плен..
— А как пленили тебя?
— В битве я получил две раны и не смог совладать с врагами, когда они скопом навалились на меня. Так я стал рабом Гая Мария.
— Чьим рабом? — переспросил Митридат.
— Я достался Гаю Марию во время дележа военной добычи, — пояснил пленник. — Кроме меня Марию достались еще несколько юношей и пять молодых женщин. Он сам отбирал их. Среди них оказалась моя сестра, муж которой пал в битве. По ее просьбе Марий взял и меня себе, хотя я был чуть жив тогда. Сестра выходила меня, и я вместе с тремя другими рабами-кимврами должен был таскать на своих плечах крытые носилки со своим господином. У знатных римлян в обычае ездить в гости друг к другу в крытых носилках. Они вообще очень изнеженны, эти римляне. По сути дела не мы у них, а они у кимвров должны быть рабами. Но, повторяю, нас погубила самонадеянная глупость наших вождей.
— Как же ты очутился здесь, в Пессинунте? — спросил Митридат, со вниманием выслушавший печальный рассказ кимвра.
— Гай Марий отправился в Азию и взял нас, своих носильщиков, с собой, — ответил пленник. — Мы долго плыли на большом корабле со множеством весел. В городе Никомедии Мария и других римских послов с почетом встретил вифинский царь, забыл его имя. Марий долго жил у него во дворце. В Никомедии я попытался сбежать, но меня изловили и посадили на цепь, как собаку. Марий, видя мою непокорность, приказал бить меня плетьми и морил голодом. Я уговаривал своих товарищей по несчастью совместными усилиями вырваться на свободу, покуда мы в Азии. Поскольку обрести свободу в Италии гораздо труднее. Но мои товарищи, хоть и родились свободными, походив несколько лет в рабском ярме, смирились со своей участью. Тогда я бежал один уже здесь, в Пессинунте. — Пленник издал тяжелый вздох. — Но и тут удача отвернулась от меня…
— Скажи мне, друг, где сейчас Гай Марий?
Пленник вскинул на Митридата небесно-голубые глаза, удивленный его дружелюбным тоном. И ответил:
— В Пессинунте. Наверняка он уже пустил слуг по моему следу. Добрый господин, не выдавай меня погубителю моего народа, — став на одно колено, произнес кимвр. — Лучше убей или позволь служить тебе.
Митридат повелел развязать пленнику руки.
— Встань, друг мой, — сказал царь. — На этот раз удача тебя не покинула. Я дарю тебе свободу. И в будущем дам тебе возможность поквитаться с римлянами за кровь и страдания твоих соплеменников.
Кимвр стоял перед Митридатом, растирая запястья рук, освобожденные от пут.
— Кто ты, добрый господин? Как мне называть тебя? — вопрошал он. — Судя по тому, что ты хорошо говоришь на языке галатов, наверно, ты галатский вождь?
Услышав в ответ, что перед ним Митридат, царь Понта, кимвр склонился в поклоне.
— Воистину, сам небесный отец Таранис так счастливо распорядился моей судьбой, — промолвил он. — Я с радостью буду служить недругу Гая Мария!
— Почему ты полагаешь, что я ему недруг? — поинтересовался Митридат.
— Гай Марий постоянно называет тебя врагом римского народа, царь, — ответил кимвр, — вот я и решил…
Он умолк, не докончив фразу.
— Зачем Гай Марий пожаловал в Пессинунт? — спросил Митридат.
— Я слышал, он якобы дал обет какой-то богине перед битвой с тевтонами, что в случае победы посетит ее святилище, — ответил Битойт. — Оказывается, это святилище находится в Пессинунте.
— Велика ли свита у Гая Мария? — продолжал выспрашивать Митридат.
— Человек двадцать, но с ним находится отряд наемников вифинского царя. Большой отряд, царь.
— Марий ни разу не обмолвился, что хочет пленить понтийского царя?
— Нет, царь, при мне ни разу.
— Ступай, Битойт. Тебя накормят и дадут другую одежду. Кимвр удалился, сопровождаемый людьми Зариатра.
Митридат позвал к себе Фраду и Сузамитру. Он передал друзьям все, что узнал от Битойта.
— Если этот беглый раб не лжет, значит, сама Судьба посылает нам в руки Гая Мария, — с коварной усмешкой сказал Сузамитра.
— Или, наоборот, нас в его руки, — хмуро промолвил Фрада. — С Марием большой отряд воинов Никомеда, а нас всего тридцать человек, считая слуг. Что если этот кимвр не беглый раб, а лазутчик?
— Зариатр присмотрит за ним, хотя мне он показался человеком бесхитростным и честным, — сказал Митридат.
— И все же двойная осторожность не помешает, — сказал Фрада, — а лучше вообще убраться отсюда, пока не поздно.
Митридат не согласился с Фрадой. Во-первых, это было похоже на бегство. Во-вторых, ему очень хотелось взглянуть на Гая Мария. И в-третьих, его привлекал коварный замысел Сузамитры: пленить прославленного римлянина, раз уж он включил Митридата в число врагов римского народа.
Праздничное шествие началось рано утром, едва первые лучи восходящего солнца проблеснули над горами.
Поток людей, возглавляемый жрецами и их помощниками, под пение священных гимнов двигался от
