Со двора долетал властный голос Артаксара, отдающего какие-то распоряжения жителям деревни.
Митридат не заметил, как заснул.
Утром его разбудило ржание лошадей и стук копыт. Спросонья Митридат решил, что Артаксар поднял отряд и двинулся в путь без него. На самом деле оказалось, что в селение прибыл Тирибаз со своими воинами.
Митридат сразу узнал его хрипловатый голос.
Выскочив из дома, он столкнулся с Тирибазом лицом к лицу.
— Что случилось? Почему ты здесь? — выпалил Митридат, едва ответив на приветствие военачальника.
— Далеко же ты умчался за полдня, — как ни в чем ни бьтало промолвил Тирибаз и похлопал Митридата по плечу. — В дом войти позволишь?
Митридат догадался, что Тирибаз не хочет говорить при воинах, поэтому, посторонившись, пригласил его в дом.
Оглядев убранство жилища хозяйским взглядом, Тирибаз присел на скамью возле очага, в котором тлели горячие угли. Снял с головы скифскую шапку с загнутым верхом.
Митридат тем временем выставил за дверь своих телохранителей, которые провели ночь у порога его спальни. Затем сел напротив Тирибаза и, вперив в него требовательный взгляд, коротко спросил:
— Ну?
Тирибаз пригладил свою короткую черную бородку и заговорил, понизив голос:
— Узнал я это от жрецов Анахиты, которые вопросили богиню об опасностях, грозящих тебе. Не скрою, обращались жрецы к богине по нашей с Сузамитрой просьбе. Вот что они нам поведали. Письмо тебе действительно послано царицей, но письмо это — ловушка, ибо твой младший брат вознамерился отнять у тебя царство. Не знаю, заодно ли с ним твоя мать, но только беды тебе грозят и от нее. Я поспешил за тобой следом, Митридат, чтобы предупредить тебя — твоя мать и твой младший брат что-то замышляют. Как я понимаю, Мнаситей и Багофан на их стороне. А ты ведешь с собой всего триста воинов. Если дело дойдет до…
— Не дойдет, — прервал Тирибаза Митридат. — Я расскажу тебе суть происходящего, только ты поклянись Огнем и Водой, что никому не проболтаешься.
Тирибаз удивленно вскинул свои кустистые брови, однако произнес священные слова клятвы. Огнем и Водой персы клялись в особо редких случаях, не сдержать такую клятву значило навлечь на себя величайший позор и гнев всех богов.
Тирибаз был заинтригован, видя мучительное волнение Митридата, бледность, залившую его лицо, и то, с каким усилием он повел дальнейшую речь:
— Моя мать действительно замыслила дело безрассудное и опасное для нас обоих. Она… Как бы это выразить… В общем, Тирибаз, она хочет стать моей женой. Делить со мной ложе на законных основаниях, понимаешь?
Изумленный Тирибаз лишь молча покивал головой, ожидая дальнейших объяснений.
— В прошлом году, когда воины Багофана захватили меня в плен и доставили в Синопу, мать обращалась со мной очень хорошо, потчевала разными яствами, угощала вином… Я же, перебрав вина, совершил непристойный поступок, Тирибаз. — Митридат залился краской стыда. — Ночью, когда мать зашла ко мне в спальню, я спьяну набросился на нее и… Ну, ты понимаешь, что произошло между нами.
Митридат с треском переломил в руках толстую палку, которой ворошил угли.
— Я, конечно, попросил у нее прощения на другой же день, и мать простила меня, заметив при этом, что, вероятно, так было угодно кому-то из богов, из зависти или по злобе толкнувших ее в мои объятия.
Примерно месяц спустя, на празднике Дионисий, мать привела меня в дом для тайных свиданий, и там мы принадлежали друг другу до самого утра. В тот день мы изрядно выпили вина как и все вокруг. Не стану скрывать, Тирибаз, в ту ночь я сильно возжелал свою мать как женщину, а она возжелала меня…
С того случая наши тайные встречи участились. Почти каждую ночь я проводил в спальне матери, иногда она отдавалась мне днем. Моя мать — прекраснейшая из женщин, Тирибаз! Ахурамазда свидетель, я совсем потерял голову из-за нее!
Митридат швырнул сломанную палку в очаг.
— И вот мать пишет, что ждет ребенка от меня, что вознамерилась выйти за меня замуж. Теперь я кляну себя за свое слабоволие!
Тирибаз, пораженный услышанным, хранил долгое молчание. Наконец он произнес:
— Жрецы правы, Митридат, опасность грозит тебе именно от матери. Ее желание стать женой своего сына иначе как помрачнением рассудка я объяснить не могу. Этим своим поступком, даже просто желанием этого твоя мать оттолкнет от себя эллинов Синопы и того же Мнаситея. Все это только на руку твоему младшему брату.
— Моя мать не так наивна, как ты думаешь, Тирибаз, — возразил Митридат и поведал о том, какую уловку придумала царица, чтобы ее брак не выглядел кровосмешением.
— Вот это да! — воскликнул Тирибаз. — В хитрости твоей матери не откажешь, Митридат. Она хочет выдать тебя за двойника своего сына, ну и ну! До какой же степени твоя мать влюблена в тебя, если готова пойти на такое. На какие дикости порой способен женский разум!
— Я не хочу допустить этого, Тирибаз, — промолвил Митридат. — Также не хочу, чтобы моя мать родила от меня. Вот почему я столь стремительно поскакал в Синопу. Я сумею образумить мать и заставлю ее прервать беременность.
— Если еще не поздно, — мрачно заметил Тирибаз. Эти слова только подхлестнули Митридата.
— Нечего рассиживаться, — воскликнул он, вставая, — пора в дорогу!
У горных теснин отряду Митридата преградили путь вооруженные отряды. Он сразу узнал щиты и шлемы греческих наемников, значки всадников хазарапата.
Митридат, не слушая предостережений Тирибаза, изготовил своих конников к битве.
Однако, противная сторона не торопилась начинать сражение, словно чего-то выжидая. Оттуда примчался верхом на коне глашатай и возвестил Митридату, что полководцы Мнаситей и Багофаи желают разговаривать с ним.
— Послушаем, что они скажут, — заметил Митридат, выезжая из рядов своих воинов.
Его сопровождали Тирибаз и Артаксар.
— Наверняка Мнаситей задумал какую-то подлость, — ворчал Тирибаз, обшаривая прищуренным взором голую равнину, упиравшуюся в горную гряду позади греческой фаланги, перегородившей дорогу. — С каким удовольствием я снес бы мечом его телячью голову!
— Мои лучники начеку, — промолвил Артаксар, — нам нужно лишь стать так, чтобы не заслонять тех, кто будет с нами разговаривать.
К удивлению Митридата, Мнаситей и Багофан подъехали к нему, не взяв с собой никого из телохранителей. Оба были безоружны.
Митридата сразу насторожило, что они приветствовали его не как царя.
— Что это значит, Мнаситей? — резко сказал Митридат, не ответив на слова приветствия. — Ты, кажется, не намерен пропускать меня. И почему ты обращаешься ко мне не как к царю?
— Сожалею, но ты больше не царь, — с ухмылкой ответил македонец. — Царица Лаодика призналась недавно, что ты только похож на ее старшего сына Митридата, но сыном ей не являешься. Доказательством тому служит то, что царица забеременела от тебя и даже вознамерилась сочетаться с тобой законным браком. Однако лучшие люди Синопы не захотели видеть своим царем никому не известного проходимца и вручили царскую власть младшему сыну Лаодики. Теперь он властвует над Понтом.
— А что стало с царицей Лаодикой? — спросил Митридат, чувствуя себя словно висящим над бездной.
— Царицу Лаодику ее сын отправил в город Амис за то, что она осквернила ложе его отца и отказалась вытравить плод, зачатый в унизительной для царицы связи, — ответил Багофан, опередив Мнаситея. — Ей ничто не угрожает, но царство она потеряла.
— Ребенок Лаодики еще не появился на свет, а царь Митридат уже питает к нему лютую
