могучей руки.
Напряжение в зале достигло предела.
Царица, прекрасная и невозмутимая, стояла неподвижно с яблоком на голове на виду у всех.
Маргуш натянул лук до конца, когда вдруг раздался вскрик, жалобный, протестующий возглас:
— Не стреляй, заклинаю!..
Это был голос Митридата-младшего: у бедняги не выдержали нервы.
Маргуш оглянулся.
В этот миг тетива сорвалась с его пальцев, и стрела с коротким резким свистом, пролетев расстояние в сорок шагов, пробила шею царицы, пригвоздив ее к двери.
В зале началось смятение.
Дворецкий и слуги бросились к Лаодике, которая с хрипением ловила воздух ртом, схватившись обеими руками за поразившую ее стрелу.
Злополучное яблоко, скатившись с головы царицы, попало кому-то под ноги и было раздавлено.
Когда Митридат-старший, расталкивая всех подряд, пробился к матери, стрелу из нее уже извлекли. Над несчастной хлопотал Андротион, пытаясь остановить кровь.
Митридат, упав на колени, схватил мать за кисти рук. Они были холодны как лед. В лице у царицы не было ни кровинки, зато из шеи кровь текла неудержимым потоком.
— Милая моя… — бормотал Митридат, дрожа от отчаяния.
— Потерпи. Сейчас Андротион спасет тебя. Ну же, Андротион!
Врач торопливо рвал на ленты какое-то покрывало, приказывал кому-то поддерживать голову Лаодики.
А вокруг плотным кольцом стояли потрясенные гости и приближенные царицы. Множество глаз с тревогой и состраданием взирали на то, как врач борется за жизнь своей госпожи.
Андротион еще не закончил делать перевязку, когда по телу Лаодики вдруг прошла судорога, затем другая.
Царица попыталась что-то вымолвить склонившемуся над ней сыну и не могла, лишь беззвучно шевелила губами.
Митридат наклонился к самому лицу матери и разобрал еле слышное:
— Люблю…
— Пустое дело, — проворчал Андротион. — Она умирает.
— Замолчи! — рявкнул на него Митридат. — Ты спасешь ее! Я приказываю тебе, иначе…
— Все, — опустив окровавленные руки, печально произнес врач. — Она умерла.
— Нет! Не может быть, — растерянно молвил Митридат, глядя в открытые глаза матери. — Она жива. Она же смотрит на меня.
Андротион тяжело вздохнул.
— Смотрит, но не видит.
Митридат окликнул мать, потряс ее за руки, за плечи. Лаодика не подавала признаков жизни.
Ее большие глаза, устремленные на сына, еще хранили выражение нежности, но взгляд был неподвижен и пуст.
Леденящий холод закрался в душу Митридата, его сердце было готово разорваться от горя, а разум не желал осознать и принять случившееся.
Вот перед ним лежит его мать, красивейшая из женщин. И она — мертва! Только что была жива и жизнерадостна, и вот — ее нет. Умерла!
Горячие слезы полились из глаз Митридата. Ему казалось, что он остался один на всем свете, что он потерял не только мать, но и любовь, и счастье, и все надежды. Митридат стонал и бил себя по голове, неудержимые рыдания сотрясали ему плечи. Мир казался ему жестоким, судьба — несправедливой, а люди — сборищем изменников и негодяев. Никто не смог спасти его мать, его любовь!
Митридат вскинул голову и увидел стоящих подле него Андротиона, Стефана, Тирибаза и Сузамитру. Стефан утирал слезы пухлым кулаком.
Людской круг, собравшийся вокруг умирающей царицы, распался на несколько отдельных групп. Только эти четверо остались стоять там, где стояли.
Гости приглушенными голосами обсуждали случившееся, искоса поглядывая на сидевшего в стороне с подавленным видом царя скифинов. У его ног лежал злосчастный лук и колчан со стрелами. Акробаты, уходя, не посмели забрать его с собой.
— Андротиона казнить! — резко выпрямляясь, сказал Митридат сдавленным от слез голосом.
Врач побледнел.
Стефан перестал плакать и опасливо отодвинулся от сирийца. По знаку Тирибаза два персидских воина схватили Андротиона и поволокли к выходу.
Возле Митридата оказался Гергис.
— Повелитель, это несправедливо, — промолвил он, почтительно прижав ладонь к груди. — Врач не виноват, что…
— Тирибаз, этому отрубить голову. Немедля! — Митридат ткнул пальцем в Гергиса. — Моих телохранителей сюда!
Гости, пораженные внезапной жестокостью Митридата, затихли, никто из них не посмел сказать ни слова в защиту Гергиса.
Лишь Дионисий бросил Гергису, уводимому стражей, ободряющую фразу:
— Крепись, друг! Если перед царем ты виноват, то перед богами чист.
Митридат живо обернулся на реплику Дионисия.
— Этого тоже укоротить на голову!
Стража набросилась на Дионисия и потащила его вслед за Гергисом.
Потемневшими от горя глазами Митридат искал младшего брата, но того нигде не было видно.
Митридат велел Артаксару разыскать его, а Сузамитре — проследить, чтобы ни один человек не ускользнул из дворца. К Митридату приблизился Маргуш.
— Сын мой, не я, но злой рок направил стрелу из моего лука, оборвавшую жизнь твоей матери, — промолвил царь скифинов, виновато опустив глаза. — Я скорблю вместе с тобой. Мне безумно жаль твою мать; такая красивая женщина… Я бы ни за что не промахнулся, если бы…
Митридат не стал дослушивать своего тестя, коротко повелев Тирибазу:
— Скифинов перебить! Всех, что были на пире.
— И Маргуша? — спросил изумленный Тирибаз.
— Его в первую очередь! — рявкнул Митридат прямо в лицо Тирибазу.
Знатные амисены и дворцовые слуги, забившись по углам, со страхом взирали на разыгравшееся побоище. Персы безжалостно рубили мечами мечущихся по залу скифинов, закалывали их дротиками среди перевернутых столов и разбросанной серебряной посуды. Дольше всех защищался Маргуш, но в конце концов и его подняли на копья.
Антиоха, спрятавшись за портьерой, видела, как Фрада выволок из-под стола Митридата-младшего, со слезами умолявшего о пощаде.
В зале было полно персидских воинов, которые добивали раненых скифинов, снимали с убитых дорогие пояса и ожерелья. Стоял шум и гам, поэтому мольбы Митридата были услышаны только Фрадой да еще Тирибазом, который оказался неподалеку.
Тирибаз подошел поближе и кивком головы велел Фраде прикончить юношу.
Фрада без колебаний вонзил свой короткий меч несчастному под левую лопатку.
От такого зрелища у Антиохи едва не подкосились ноги, а сердце бешено забилось в груди. Нет, ей лучше не выходить отсюда! Митридату показали бездыханное тело брата.
— Видимо, в сумятице он угодил под руку какому-то скифину, и тот убил его, — не моргнув глазом, солгал Тирибаз. — Это Фрада наткнулся на него.
— Поделом, — процедил сквозь зубы Митридат, толкнув носком сапога мертвую голову брата с выражением мольбы на лице. — Я убил бы его сам, если б знал, что может произойти сегодня.
Царицу Лаодику и ее младшего сына погребли в Синопе.
Останки Митридата-младшего после сожжения по эллинскому обычаю были собраны в урну и
