умела пользоваться. Она стала делать намеки Сузамитре, что при желании он сможет стать ей мужем при единственном условии, что наследовать трон будет ее сын от Митридата.
Сузамитра старательно избегал Антиоху, несмотря на все ее попытки сближения с ним.
Фрада ее ненавидел. Архелай ее побаивался. Единственный, с кем Антиоха часто виделась, был Стефан.
Однако ее изворотливый дядюшка не внушал ей доверия уже только потому, что на словах изъявлял готовность свернуть горы ради нее, а на деле не выполнял даже мелких поручений, ссылаясь на неблагоприятные приметы, на головную боль, предчувствия и прочую чушь.
Наконец Антиохе удалось устроить так, что она и Сузамитра остались наедине. Место и время располагали к раскрепощению чувств и желаний: встреча происходила в одном из укромных уголков дворцового парка на закате дня.
Накануне Антиоха через свою служанку сообщила Сузамитре, что она желает прочитать ему завещание мужа, якобы оставленное ей Митридатом в тот день, когда он покинул Синопу под видом торговца мулами.
Вместо завещания Антиоха показала ничего не подозревающему Сузамитре искусно сделанную подделку с личной печатью Митридата. В «завещании» быланаписано, что в случае внезапной смерти Митридата Антиохе предоставляется право самой выбрать себе другого мужа. Главное, чтобы он был царского рода.
— Я выбираю тебя, Сузамитра, — объявила военачальнику хитрая Антиоха.
Возражения Сузамитры, что царь Митридат, быть может, еще жив и слух о его смерти всего лишь слух, не подействовали на царицу.
— Если ты откажешься, я стану женой Стефана, — заявила Антиоха. — Ты же впоследствии будешь жалеть о своем малодушии!
И Сузамитра согласился, выставив единственное условие: повременить со свадьбой. Ему нужно все хорошенько обдумать.
Антиоха тоже выдвинула свое требование: Сузамитра должен умертвить Фраду.
— Сейчас Фрада опасен для меня, — пояснила Антиоха, — но после нашей свадьбы он станет опасен нам обоим. Лучше изба виться от него поскорее!
После долгих колебаний Сузамитра согласился и на это.
Вернее, Антиоха вырвала у Сузамитры согласие, отдавшись ему прямо на лужайке под огромным платаном. Ночь любовники провели вместе.
А утром следующего дня в спальню царицы неожиданно вступил Митридат, загорелый до черноты в пропыленной дорожной одежде.
С ним был Тирибаз, такой же загорелый и пропахший лошадиным потом.
Впрочем, Тирибаз тут же вышел, криво усмехнувшись в рыжие усы.
Разбуженные любовники сидели на постели, вытаращив от изумления заспанные глаза. Сузамитра для верности даже протер их кулаком. Потом, как был нагой, упал в ноги Митридату.
Его примеру последовала и Антиоха, раскинув по полу растрепанные длинные волосы.
— Клянусь Митрой, вы тут неплохо проводите время, — на смешливо промолвил Митридат, поочередно стегнув плетью мускулистую мужскую и нежную женскую спины.
Царь все-таки вернулся!
В тот же день Антиоха оказалась в темнице. Что стало с Сузамитрой, она не знала.
Однажды утром Антиохе объявили, что ее поведут в баню. Об этом сообщил ей начальник тюремной стражи, рыжеволосый детина с похотливым взглядом маслянистых подвижных глаз. Он задержал свой пристальный взгляд на узнице, пока раб-служитель наливал ей в миску чечевичную похлебку.
Спустя некоторое время загремели железные запоры и дверь со скрипом отворилась.
Все тот же детина в медном панцире с коротким мечом на бедре велел царице выйти в коридор.
Антиоха, все это время пребывавшая в нетерпеливом ожидании, с готовностью подчинилась.
Выйдя из душного зловонного подземелья на свежий воздух, Антиоха пошатнулась, словно потеряв опору под ногами. У нее закружилась голова.
Начальник стражи поддержал ее под локоть, будто ненароком положив другую руку ей на талию. Даже в готовности услужить царственной узнице сквозило снедавшее его похотливое желание.
Антиоха сделала вид, что не замечает грубого и жадного прикосновения, хотя это заметили даже сопровождающие ее простые стражники. Они многозначительно ухмылялись и перемигивались.
Антиоха с улыбкой поблагодарила рыжеволосого фрурарха и поинтересовалась его именем. Кто знает, может, именно этот человек в ближайшем будущем окажет ей неоценимую услугу.
Начальник стражи с готовностью назвал себя. Его звали Фрасимед.
— Я родом из Гераклеи Понтийской, — со значением добавил он.
Гераклеоты всюду ценились как отважные воины и умелые мореходы. Антиоха улыбнулась ему еще раз.
Царица шла по узкой, мощеной камнем улице, стиснутой с двух сторон высокими заборами из тесаных известняковых глыб, и наслаждалась солнцем, светившим ей прямо в лицо. Прохладный ветерок обвевал ее, лаская.
— Не напирай! Не наступай на пятки! — покрикивал на воинов гераклеец Фрасимед, польщенный знаками внимания царицы. — Вы сопровождаете не кого-нибудь, а супругу царя!
В бане на женской половине дворца Антиоху дожидались ее служанки, приготовившие для своей госпожи ванну с горячей водой, чистые благоуханные одежды, различные мази и притирания.
Старшая из служанок тихо сообщила царице, что после бани ее поведут к царю.
Антиоха облегченно вздохнула. Наконец-то в ее положении что-то прояснится.
Брат и сестра встретились в одном из помещений мегарона, совсем небольшой комнате, уставленной мраморными бюстами царственных особ и знаменитых на весь свет полководцев.
Митридат сидел в кресле, когда Антиоха вошла туда, сопровождаемая Тирибазом.
Она отвесила супругу низкий поклон, остановившись в нескольких шагах от него.
— Садись, сестра, — сказал Митридат. Тирибаз услужливо подставил Антиохе стул.
Он хотел тотчас уйти, но Митридат повелел ему остаться. Антиоха заметила на коленях у брата папирусный свиток, который он развернул, едва она села напротив него.
Митридат стал читать холодным и бесстрастным голосом, словно выносил приговор.
Антиоха сразу узнала поддельное завещание, написанное ею.
— Можешь не продолжать, — прервала она Митридата, — это чтиво мне известно. Ты позволишь мне объясниться?
— Сначала выслушай мои обвинения, царица, — сказал Митридат. И начал перечислять после короткой зловещей паузы: — Ты отравила Артаксара, моего друга, делившего со мной труды и опасности. Только за это тебя надлежит предать смерти. Помимо этого, ты обманом склонила на измену Сузамитру, вела интриги с целью стать единственной правительницей Понта. Угрожала расправой Фраде, сеяла вражду среди моих верных сторонников. Ты слишком далеко зашла, сестра. И ты слишком рано меня похоронила.
Антиохе вдруг стало страшно не столько от слов Митридата, сколько от его взгляда, тяжелого и неумолимого. Еще ее смущал Тирибаз, который хоть и молчал, но одним своим присутствием сбивал Антиоху с мыслей. То, что она собиралась сказать Митридату, дабы оправдаться перед ним, вовсе не предназначалось для ушей Тирибаза.
— Царь, может, мы поговорим без свидетелей? — попросила Антиоха и умоляюще посмотрела на брата.
— Неужели Тирибаз мешает тебе? — с издевкой промолвил Митридат. — Но он молчит и чесноком от него не пахнет. Обнажаться тебе здесь не придется, а потому оставь свои уловки, сестра.
— Мне придется обнажать свою душу, а это трудно сделать при постороннем, поверь мне, Митридат, — тут же нашлась Антиоха. — К тому же мне нужно сказать тебе нечто касающееся нас двоих…
Митридат был неумолим:
