осадной башни. Она могла умно рассуждать о вооружении войск, о построении на поле боя конницы и пехоты, об устройстве засад и укрепленных лагерей.
Но самое главное — Лаодика была изумительной любовницей, страстной и неутомимой. Ее нагое тело восхищало своей совершенной красотой. Причем Лаодика умела красиво подать себя, словно она была не царицей все эти годы, а знаменитой гетерой. В ней было столько очаровательного кокетства, когда она, дразня Митридата, лишь на миг обнажала какую-нибудь часть своего тела за трапезой или на прогулке либо игриво подмигивала ему на военном совете, куда имела доступ, поскольку пользовалась заслуженным уважением военачальников. И ее мнение было важно Митридату.
Черты лица Лаодики, ее волосы, фигура и даже походка со сладостной болью напоминали Митридату только одну женщину — его мать. И это сходство, как когда-то, вскружило голову Митридату, наполнило его сердце вожделением к старшей сестре.
Митридат обожал и Клеопатру. Уже сейчас все были уверены, что в будущем из нее вырастет красавица.
Однажды в Синопу пожаловали послы парфянского царя.
Митридат, желая сделать приятное Лаодике, принимал послов вместе с ней.
Сидя на троне царицы, Лаодика блистала красотой. Ее прическа была увита нитями жемчуга, драгоценные камни переливались в ожерельях на груди, золотые браслеты отсвечивали в пламени светильников на обнаженных руках, округлых, как ручки мраморных ваз. Длинное облегающее платье белого цвета подчеркивало соблазнительные формы этой тридцатишестилетней женщины. Послы были очарованы Лаодикой, а после краткой беседы были восхищены ее умом и умением снимать возникающее напряжение удачной шуткой. Уже перед уходом старший посол сказал Митридату:
— Парфяне, как и персы, почитают солнце и огонь, но у тебя, о царь, есть солнце во плоти, способное, я уверен, зажечь самый сильный пламень в твоем сердце. Красота твоей супруги, царь, достойна поклонения, ибо, мне кажется, в столь неотразимой внешности есть что-то божественное!
Роксана посчитала прямым оскорблением для себя поступок Митридата.
— Кто из нас царица — Лаодика или я? — подступила она к Митридату. — Или ты решил время от времени менять нас на троне? Я знаю, что ты спишь с Лаодикой. Так и быть, ложе я ей уступаю, но трон я не уступлю ей никогда!
Разгневанная Роксана называла Митридата развращенным сластолюбцем, не знающим меры в постельных утехах.
— Ты совратил мать и всех своих сестер! Я не удивлюсь, что со временем ты доберешься и до родных дочерей! Ты называешь это сохранением чистоты царской крови, но истинное название этому — разврат! Ты думаешь, я не знаю, что Лаодика родила Клеопатру от тебя? Известно мне и о Мониме, которая шлет тебе страстные письма из Стратоникеи…
Роксана вдруг умолкла, увидев, как сверкнули злобой глаза Митридата.
Митридат бросился к ней и, схватив за волосы железными пальцами, встряхнул.
— Так ты рылась в моей канцелярии в мое отсутствие! Ты искала там поводы для упреков или обстоятельства, их подтверждающие? Так вот почему ты все расспрашивала меня о Стратоникее, где лежит этот город и что я там делал? — Митридат брезгливым движением швырнул Роксану на пол. — Лаодика права — ты злобное и коварное создание, и это написано на твоем лице! Отныне ты мне больше не жена. Убирайся в Амис!
Твердыми шагами Митридат направился прочь.
Плачущая Роксана окликнула его, но царь, не обернувшись, скрылся за дверной занавеской.
В тот же день Роксана с дочерью и сыном села в повозку и поехала в Амис. Вместе с ней отправились две служанки. Повозку сопровождал отряд всадников, который вернулся обратно, едва Роксана добралась до ворот Амиса.
Вскоре Роксана узнала, что Митридат сделал Лаодику своей законной супругой.
Дворец в Амисе был меньших размеров, чем тот, к которому Роксана привыкла с детства. Зато его небольшие залы, расписанные в греческом стиле, казались ей более уютными, располагающими к отдохновению души и тела. Все здесь — статуи, картины, фрески — невольно ласкало глаз, притягивало взгляд той прелестной новизной, которая способна даже самого чувствительного человека отвлечь от грустных мыслей. Роксане стало понятно, почему ее мать так любила приезжать сюда.
Извилистые улочки Амиса, подобно ручьям, струились по склону холма к небольшой бухте, подковой лежащей среди скалистых береговых утесов. На таком же обрывистом утесе возвышался и дворец, паря над скученными городскими строениями и напоминая храм своими стройными белыми колоннами.
Обитатели дворца выказывали Роксане подлинное уважение, называя ее царицей и госпожой. Слуги или не ведали о новой женитьбе царя Митридата, или, зная об этом, щадили самолюбие Роксаны.
Среди слуг было немало тех, кто некогда прислуживал ее матери, царице Лаодике. О ней у всех этих рабов и вольноотпущенников сохранились, к удивлению Роксаны, самые теплые воспоминания. Оказывается, ее мать, так беспощадно расправлявшаяся со своими вельможами, никогда не была жестока со слугами.
Роксана в задумчивости бродила по тихим пустынным залам, представляя, как по этим мозаичным полам прогуливалась когда-то ее мать, изгнанная из Синопы родным сыном. Роксана усматривала во всем этом некую преемственность: она тоже изгнанница, тоже пребывает в Амисе и даже имя ее гонителя — Митридат. Ее мать отправил в изгнание Митридат — сын, а Роксану — Митридатбрат. Роксана уже не считала своего брата супругом, по ее мнению, у царя может быть много наложниц, но жена должна быть одна.
Если Митридат взял в жены Лаодику, значит Роксана ему, как прежде, сестра, но не жена.
«Не жена и не наложница! — размышляла Роксана с собой наедине. — Это глупышка Ниса может допускать Митридата к себе на ложе, когда он отвлечется от Лаодики, но только не я».
Роксане хотелось верить, что судьба ее счастливо изменится и она снопа напет царицей и обретет свое законное место на троне подле Митридата. Уверенность в этом Роксане придавало то, что в минуты сладостного единения Митридат не раз называл ее самой лучшей и самой нежной. Пусть Лаодика красивее, зато Роксана гораздо моложе ее, разница в возрасте у них составляет десять лет.
Рано или поздно Митридат охладеет к Лаодике либо она сама настроит его против себя неосторожным словом или поступком, ведь разгневанный Митридат скор на решения.
И Роксане пришла в голову мысль поссорить Лаодику с Митридатам, тайно поведав ей, что Митридат является убийцей ее сына Ариарата. Неужели у Лаодики не дрогнет сердце при этом?
Роксана знала, что по воле Митридата Лаодике сообщили, будто Ариарат умер от болезни.
Обдумывая свой замысел, Роксана вспомнила про Зариатра.
Вот кто сможет помочь ей!
Пользуясь преданностью материнских слуг, Роксане удалось встретиться с гаушакой.
— Царь Митридат и Лаодика души не чают друг в друге, они все время вместе, — поведал Роксане Зариатр. — Митридат теперь воюет с мосхами, очень сильным горным племенем. И Лаодика находится вместе с ним в войске. Я, пожалуй, смог бы настроить Лаодику против Митридата, будь она в Синопе. А так… — Зариатр пожал плечами. — Я бессилен. Появиться же в войске, не вызвав ненужных вопросов и подозрений, я не могу.
— Ты действуй, когда Митридат и Лаодика вернутся из похода, — сказала Роксана.
— Присутствие Митридата чревато для меня большими опасностями, — заметил Зариатр. — Стоит Митридату почувствовать, откуда дует ветер, я мигом лишусь головы. В окружении Митридата находятся особые соглядатаи, набранные Тирибазом. Скрыть чтолибо от этих людей с волчьей хваткой практически невозможно.
Узрев огорчение на лице Роксаны, Зариатр ободряюще промолвил: — Нужно запастись терпением, моя госпожа. Часто ожидание является самым лучшим оружием тому, кто жаждет мести.
Роксана молча протянула руку Зариатру, показывая этим жестом, что она благоволит ему и готова послушаться его совета. Зариатр поцеловал нежную белую руку, затем поднял на Роксану несмелый вожделенный взгляд. От этого взгляда сердце Роксаны учащенно забилось, и она позволила Зариатру большее, уединившись с ним в одной из комнат на женской половине дворца.
