прикрыл рот ладонью, потому что Женя вздрогнула от неожиданности и сменила позу, а Пустовалов посмотрел на него с возмущением. – Ей учиться надо, какая работа! Я работаю, пенсия у меня. Мне сын присылает регулярно. У нее стипендия. Проживем.
–?Не нам за них решать, – покачала головой Ба. – Вы уж, Герман Иванович, на нее не давите. Она девочка самостоятельная, сама и решит. Наше дело – молодежи помогать.
–?Это да… – сник и без того ни в чем не уверенный, в том числе и в себе самом, Герман Иванович. – Елизавета Владимировна, а отвар из-под орешков мне что… неужели пить?
–?Можете колено мазать, – великодушно разрешила Ба. – Главное, чтобы Женя видела, а то выйдем мы с вами врунами первосортными с этой… натуропатией. Скажите, Герман Иванович, а ваш сын к выпечке как относится? У некоторых изжога бывает, тогда мы с Женей лучше пироги не будем затевать, а мясо потушим. Как вы считаете?
* * *В девять вечера все население дома опять собралось в квартире номер семь за праздничным столом. Хотя именинником и был Герман Иванович, но как-то так повелось, что важные праздники всегда отмечали у Елизаветы Владимировны. У нее и комната просторнее, и посуды больше, и разговоры веселее, и даже еда, приготовленная вскладчину, тоже почему-то казалась всем вкуснее, если ели ее у Елизаветы Владимировны. Пустовалов, Герман Иванович и его сын Иван – большой, толстый, бородатый, веселый и громкоголосый, совсем не похожий на отца, – как и положено мужчинам в подобных случаях, беседовали о важных вопросах, изо всех сил стараясь не отвлекаться на вкусные запахи, доносившиеся с кухни, и лишь украдкой косились в сторону Галины и Жени, которые споро накрывали на стол. Ба распоряжалась на кухне, а Левушка, как пришитый, ходил за Женей из комнаты в кухню и обратно. При этом в руки ему ничего не давали, потому что он все ронял и проливал. Таким образом, все были при деле. Иван Германович только что закончил подробный рассказ о том, как обстоят дела в Объединенном университете ядерных исследований, в котором он вот уже двадцать пять лет трудился вместе с супругой, а теперь и с двумя сыновьями. Дела обстояли в последние годы неплохо, наверху наконец сообразили, что утечка мозгов вскоре может стать критической для организма в целом, и стали вкладывать деньги в фундаментальную науку. Слушатели покивали с одобрением.
–?Я уже три квартиры посмотрел, одна хуже другой, – минуту спустя нашел новую тему для разговора Пустовалов. – И они сказали, что других вариантов не будет, выселят принудительно через суд. Как не вовремя все…
–?И нам на окраине показали. Ни магазинов, ни транспорта, – пожаловался Герман Иванович. – От конечной трамвая идти по пустырю. Под окнами – завод. А за пустырем, извините, крематорий видно. В общем, я отказался. Обещали еще показать.
–?А мне хорошую предлагают! – похвасталась Галина, пристраивая на стол овальной формы блюдо, на котором была выложена порезанная ровными ломтиками, политая подсолнечным маслом селедка с большими кольцами лука сверху. Подумав, она поместила ее поближе к пузатому запотевшему графинчику с водкой и залюбовалась результатом.
–?Где предлагают? – ревниво поинтересовался Герман Иванович.
–?Что? А! В центре. На Антона Валека. Потому что боятся со мной связываться. И правильно делают… – Галина покосилась на Ивана Германовича и конец фразы произнесла неразборчиво. – Но я все равно не поеду. Раз дорогу не будут строить, то и хрен им. Мне и тут хорошо, – добавила она, любовно оглядывая графинчик и селедочку.
Ба, которая вошла с минуту назад и стояла в дверях, оценивая стол, как полководец поле будущего сражения, спросила у Мокроносова-младшего:
–?А вот как вы думаете, Иван Германович, вы все же человек молодой, практически из столицы, – что нам делать?
–?Вообще, если бы у дома был статус исторического памятника, – задумчиво произнес Иван Германович, – тогда со сносом были бы большие проблемы. Им понадобилось бы собрать множество документов.
–?Так ведь и статуса памятника добиться – сколько порогов надо обить, – возразил Пустовалов. – И все равно, если бы вы знали, Иван Германович, сколько у нас за последние годы снесли памятников – и со статусом, и без статуса – у вас волосы бы на голове дыбом встали. Весь центр практически. Застройщики ведь теперь умные. Впишут старый охраняемый домишко в проект, якобы будет он стоять посреди будущих небоскребов нетронутый и даже отремонтированный. Красивых эскизов нарисуют. Им утвердят. А потом стройка, то да се, глядишь, домишко и рухнул – то ли краном по неосторожности задели, то ли от того, что котлован рядом, стены повело, и сложился домик, как карточный. Ну оштрафуют их, невелика беда, заплатят, если какой-нибудь суд проиграют, тысяч тридцать. Им эти деньги что – тьфу! Зато домика-то нет, и ничто им не мешает строить так, как вначале хотели. Да что далеко ходить – вот вчера только по телевизору новости смотрел: особняк на улице Клары Цеткин, кирпичный, бывшая земская школа, два века простоял и еще бы столько же прожил – сносят. Причем нагло врут, что реконструируют. Все разрешения у них есть, а смысл реконструкции знаете в чем? Оставить один фасад, а к нему пристроить семиэтажный дом. Проект показали – утюг-утюгом, ни дать ни взять. Жильцы соседних домов по судам ходили – без толку. Против лома нет приема. Эх… Я же все эти домишки сколько лет фотографировал, рисовал… Вчера рисовал, а сегодня он или сгорел, или упал. Дома – они же как люди, живые. Я раньше ходил по городу, смотрел на них и понимал, что этот вот дом счастлив, этот заболел, а тот умер насильственной смертью. В общем, только в моем альбоме и остался.
Все замолчали, не зная, что сказать. Все-таки хорошо, что Алексей Николаевич перестал пить, вздохнула про себя Ба. Работает целыми днями, и внешне он очень изменился. Мысли у него какие… оригинальные. Молодец. О том, что переменами Пустовалов обязан ей, Ба давно и искренне забыла.
–?А когда мы за стол сядем? Очень есть хочется… – жалобно протянул Левушка, и все с облегчением задвигались, заговорили разом.
–?За стол, за стол! И в самом деле, давайте разговоры на потом оставим, – спохватилась Ба. – Иван Германович весь день дома не был, Левушка без обеда. Он сегодня экзамен на «пять» сдал!
Все зашумели, выражая одобрение отличнику Левушке и столь же отлично сервированному столу, и принялись рассаживаться, устраиваться, с энтузиазмом наполнять тарелки, бокалы и рюмки. Первый тост провозгласили, конечно, за именинника. Слово взял Иван Германович:
–?Итак, позвольте мне, на правах московского, точнее, подмосковного гостя, сказать тост за здоровье моего драгоценного родителя!
Герман Иванович приосанился и смущенно потупил глаза.
–?Согласитесь, что не каждый человек в свой семьдесят пятый день рождения может похвастаться тем, что за праздничным столом сидит столько его друзей! – Иван Германович обвел глазами всех присутствующих и улыбнулся каждому. – Вы все – очень хорошие люди, а ведь недаром говорят: скажи мне, кто твой друг, я и скажу, кто ты. Папа, ты очень хороший человек! Еще ты замечательный ученый и педагог, воспитавший целую династию ученых. Я подсчитал, что общий стаж Мокроносовых в науке, включая Пашку и Олега – между прочим, один уже доктор, а другой – кандидат наук – так вот, общий стаж Мокроносовых – сто шестнадцать лет!
Присутствующие дружно зааплодировали, а Герман Иванович шмыгнул носом.
–?И еще я горжусь тем, что ты – настоящий мужчина, который в любом возрасте готов отвечать за детей и женщин! Я очень рад, что Женя теперь будет жить в нашем доме. И вообще – я тебя очень-очень люблю! Давайте выпьем за моего замечательного отца!
После краткого перерыва, посвященного вдумчивому жеванию, Герман Иванович, как и положено, взял ответное слово. Откашлявшись и поборов волнение, он сказал:
–?Мои дорогие соседи и друзья! Как правильно сказал мой сын, вы все очень хорошие люди, и мне очень повезло, что я живу вместе с вами в этом замечательном доме. И если нам все же придется переехать, я уверен, что мы будем встречаться, потому что мы с вами почти родные люди. И еще хочу вам сказать, что если мы с Женей переедем, то я пропишу ее в новой
