Тетя Леля закурила, прищурилась и только тогда наконец поцеловала его в щеку:
— Здравствуй, дорогой. А это Светланочка? И сын? Очень приятно. Костя, я нашла на чердаке твою старую кровать. Только сегодня класть туда мальчика нельзя: я покрасила ее масляной краской и она пачкает.
На площадке перед террасой действительно стояла немножко уже помятая, но свежевыкрашенная белой краской детская кроватка.
— Неужели я когда-нибудь в ней спал? Удивительно, как она сохранилась!
Тетя Леля продолжала, вся в облаках дыма:
— Сегодня ко мне заходила Александра Павловна Зимина, так она говорит, что эта краска никогда не высохнет, что у них один раз покрасили такой краской кухонный столик... Не люблю я ее,— перебила она самое себя,— и Надю не люблю. Вот муж у Нади очень приятный. А девочка у них чудесная. От моей Зиночки вчера было письмо, так она пишет...
Светлана все еще стояла с Димой на руках, ища глазами скамейку, чтобы присесть: как-никак хоть и худенький, но девять килограммов Димка весил. Костя один чемодан держал в руке, другой поставил на землю, когда доставал папиросы.
— Тетя Леля, может быть, мы войдем в дом? А то, я вижу, Светлана...
— Да, да, как же, идите, разумеется. Не зацепитесь за кровать. Эта краска ничем не отмывается. Обед я сегодня не варила, но есть молоко и яйца...
Они вошли в дом. Тетя Леля вынула из буфета стакан молока и два яйца. И вдруг оглянулась тревожно:
— Где же мои кошки? Я вижу только двух!
Она поспешила на террасу. Обернулась на ходу:
— Костя, вы устраивайтесь у мамы в комнате и в столовой, а я буду у тебя.
Каждый раз, когда бывала у Зинаиды Львовны, Костиной матери, Светлана, немножко уже забыв, какая крошечная эта квартира, удивлялась заново. Теперь все показалось ей еще миниатюрнее.
Самая большая комната — спальня. Кровать, диван, письменный стол, полка с книгами — вот и все. Пожалуй, вот здесь, у окна, поместится Димкина кровать — когда высохнет краска.
Краска не просыхала в течение пяти дней. И все это время Светлана была как связанная. Даже когда Димка спал днем, было страшно — того и гляди, свалится с большой кровати. Пробовала укладывать в гамаке — через полчаса отчаянный вопль: зареванный Димка выползает из-под гамака на четвереньках. Хорошо еще, что невысоко и упал вместе с подушкой и одеяльцем.
Когда краска подсохла, стало спокойнее. Кровать выносили с утра в сад или на террасу, там и резвился Димка, как маленький веселый зверек в клетке.
Тетя Леля действительно оказалась очень милым человеком и старалась помочь Светлане чем могла, но...
Когда она брала на свое попечение Димку, а Светлана уходила в кухню или занималась уборкой, то и дело слышались, как призывы о помощи, неразрешимые вопросы:
— Светлана! Димочка кашу съел, а кисель не хочет есть! Что делать?
Или:
— Светлана! Димочка лезет под письменный стол! Что делать?
Иногда тетя Леля выходила с Димкой погулять за калитку, разумеется недалеко — вдоль огородов, до березовой рощи на берегу реки. В первый же раз потеряли пинетку. Старые Димке были уже малы, пришлось ждать, когда Костя привезет из Москвы. Тетя Леля очень расстраивалась. Расклеила на столбах и деревьях объявления: «Потеряна детская туфелька-пинетка, правая, коричневая, с красным шнурком. Нашедшего просят вернуть по адресу: Лесная улица, дом 5, Лебедевой, за вознаграждение». После этого в течение недели приходили соседские ребята, приносили старые туфли и тапочки, годные только в утильсырье, от самого маленького размера до сорок второго включительно, серьезно спрашивали:
— Это ваша туфелька-пинетка?
Наконец Косте это надоело, он пошел как-то вечером и сорвал все объявления, ничего не сказав тете Леле.
А все-таки, хоть и со странностями тетя Леля, хорошо, что она тут, рядом. Есть с кем поболтать, поспорить о политике, от кого получить женский, доброжелательный совет — о фасоне платья, например, или о том, какого цвета плащ лучше купить.
— Тетя Леля, какой мне лучше, как по-вашему: голубой или розовый?
Плащи такие теперь все носят, прозрачные, яркие, из пластмассы, в дождливый день расцветают улицы; давно такой хотелось, и вот увидела в универмаге.
Тетя Леля, прищурившись, оглядела Светлану с головы до ног.
— Розовый, конечно.
— Боюсь, не ко всякому платью пойдет.
Пересмотрела платья. Купила розовый. И правильно сделала.
Костя сказал: «Ты в этом плаще похожа на конфетку, завернутую в целлофан». Одобрительно сказал.
Костя уезжал на целый день, а лето выдалось тревожное, и хорошо было не оставаться одной с малышом и своими мыслями.
Провокация в Берлине... Июнь!.. И те же числа почти. Неужели есть люди, которые после всего, что было, хотят войны?
...Как-то в выходной день к Светлане приехали подруги: школьные и с которыми жила в детском доме. Влетели шумно, заполонили сразу все маленькие комнаты, террасу, сад. Увидели Костю, замолчали, смутившись. Церемонно поздоровались, зашумели опять.
Алла Нежданова кончила пединститут, уже получила назначение в московскую школу. Галя Солнцева перешла на третий курс. Нюра Попова в институт не попала, работает бухгалтером. Аня-Валя учились в техникуме, теперь тоже работают.
— Олечка, а ты?
Оля Рогачева, самая маленькая из детдомовских друзей, изменилась, естественно, за эти три года больше всех. Окончила школу, готовится к экзаменам в институт.
Стройненькая, с кукольно-светлыми волосами, причесанная совсем уже по-взрослому и даже модно. Ей идет.
В особенности глядя на нее, Светлана почувствовала, что переходит уже в следующее, старшее поколение. И что немножко отстала, по-женски отстала от столичных подруг. Нужно что-то сделать с волосами и платье, пожалуй, пальца на два...
Алла спросила:
— А как же ты, Светлана, с работой?
— Пока не выходит. Может, с середины зимы. Алла осуждающе покачала головой:
— Я бы ни за что не бросила!
— Так я же не бросила!
Алла совсем уже без пяти минут учительница, и даже летнее платьице в цветочках сидит на ней солидно и строго.
Говорили о том, кто куда уезжает на каникулы или в отпуск, с путевками или «диким» образом. Светлана вспомнила, как ездила с Костей на Черноморское побережье в позапрошлом году, первый раз видела море... Хорошее было лето!
Димка спал. Смотреть его Светлана не дала, боялась — разбудят. Разбудили все-таки. Кроватка стояла в саду. Димка сел, отбрыкнув одеяльце, потом встал, тоненький, в длинной рубашечке, до самых пят, розовый, черноглазый, задичился немного, просиял, увидев мать, протянул к Светлане ручонки и явственно выговорил: «Ма!»
Девушки застонали от восторга. Димка пошел по рукам, истисканный, не плачущий, но встревоженный, успокоился наконец у Светланы на коленях — она стала кормить.
— Котлетку ест! Подумайте только!.. Яблоко грызет! Девочки, совсем как настоящий!
Девушки притихли, с нежностью смотрели на Светлану и на малыша.
И каждой даже взгрустнулось немножко. Счастливая Светланка!
