попутешествовать из конца в конец, сколько дней и ночей потрястись в вагонах! — записал Александр Зайцев. — Вот он, делегат Шуйского Совета, едет на Демократическое совещание в Петроград. Возвратился оттуда, поработал с десяток дней и опять помчался в Минск».
9 сентября «Михаил Васильевич… пожаловал в Шую вместе с женой Софьей Алексеевной. Поселились они в маленьком домике на Соборной улице. Первый раз Фрунзе затащил меня к себе чуть ли не силой. Я жил от Совета далеко, за рекой, обедать домой не ходил и питался всухомятку. Михаил Васильевич заметил это и настоял, чтобы я пошел вместе с ним. Приветливость его хозяйки покорила меня, и в следующий раз я последовал за Михаилом Васильевичем без всякого сопротивления…».
Последний раз Фрунзе был в Минске на II областной конференции большевиков и 12 октября распрощался с товарищами из прифронтовой полосы.
И Михаилу Васильевичу было грустно, и товарищи не скрывали своей печали: полюбился им этот большевик — простой и сердечный, справедливый, преданный партии. И прекрасный организатор. Много хороших слов сказали они ему на прощанье и преподнесли именной адрес.
В героической и многострадальной истории белорусского народа и в революционном движении солдат Западного фронта навсегда осталось его имя — символ мужества и преданной любви к трудящимся…
Михаил Васильевич приезжал в Шую в августе, затем в сентябре и окончательно обосновался в городе своей юности во второй половине октября.
Каждый его приезд был для шуйских большевиков новым этапом. Под его руководством сперва завоевали они городскую думу, земскую управу, Совет профсоюзов.
Затем полковые и ротные комитеты в гарнизоне и милицию, Совет работах депутатов.
«При таких условиях партия самым легальнейшим образом к середине сентября 1917 г. утвердилась во всех местных органах власти, заполучив их в свои руки… — писал о тех днях Фрунзе. — Таким образом, еще за полтора-два месяца до Октябрьского переворота во всем Иваново-Вознесенском районе фактически была установлена диктатура пролетариата. Настроение всюду и особенно среди рабочих и солдат было ярко- революционное. Советы чувствовали свою силу и действовали в сознании абсолютной неизбежности окончательного перехода власти по всей республике в руки трудящихся».
И секретарь Совета Александр Зайцев по-своему интерпретировал мысль Фрунзе:
«Вдумаемся в этот беглый перечень фактов, и это позволит нам сделать весьма примечательный вывод. В то время как у государственного руля России официально еще находилось буржуазно- соглашательское правительство Керенского, фактическая власть в Шуйском уезде уже была рабоче- крестьянской. Такие социалистические островки появились тогда и в других краях нашей родины. Но мне, естественно, ближе «Шуйская республика» и ее «президент» Арсений».
Крылатое название «Шуйская республика» придумали столичные щелкоперы: им хотелось подчеркнуть, как мал большевистский «пятачок», чтобы принимать его всерьез. Но шуяне опирались на рабочих всего края, и это уже был для Керенского грозный очаг пролетарской революции.
В припадке отчаяния эти же столичные щелкоперы кинулись на клевету против шуйского «президента». Мол, это вовсе не Арсений времен первой революции и столыпинской реакции, а очередной «Лжедимитрий» прикрывающийся фамилией Фрунзе. Но на такую чушь ни у кого не было желания отвечать продажным писакам.
Власть была у рабочих, крестьян и солдат. А фабрики по-прежнему принадлежали Небурчиловым, Терентьевым и Павловым. И это неизбежно рождало такие конфликты, которые могли окончиться всеобщей политической стачкой.
Начали ивановцы: они еще 23 сентября вышли на улицы с лозунгами: «Хлеба, мира и работы! Вся власть Советам!» А 21 октября 1917 года 300 тысяч текстильщиков Иваново-Вознесенска, Шуи, Кинешмы, Родников, Коврова, Середы, Кохмы и Вичуга в один час бросили работу.
За три дня до стачки Фрунзе был избран председателем Шуйского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. И сказал: в городе угрожаемое положение с продовольствием; от Керенского ждать помощи бесполезно; требуем перехода всей власти в стране Советам; наше надежное оружие в борьбе с враждебным режимом — всеобщая стачка!
С его помощью Центральный стачечный комитет выпустил воззвание:
«Граждане! Сегодняшний день огромная 300-тысячная армия рабочих текстильщиков нашей области выступает на борьбу с капиталом, начинает стачку. Дети нужды идут добывать себе лучшую долю…
…В ответ на наше предложение мирно разрешить конфликт, путем переговоров прийти к соглашению фабриканты ответили молчанием! Они бросили нам вызов, и мы принимаем его и, объявляя стачку, покидая работу, ставим вас в известность, что ни один аршин, ни один лоскут мануфактуры не будет нами выпущен с фабрик на рынок, пока капитал не пойдет на уступки. Мы ставим на карту свое существование и будем бороться с беспощадным противником всеми средствами, имеющимися у организованных рабочих, твердо веря, что всякий благоразумный человек поймет, что иного выхода из создавшегося положения нет, что мы вправе так поступать…»
Перепуганные фабриканты ударили челом министрам внутренних дел и торговли, владимирскому губернскому комиссару и прокурору.
Эта челобитная — крик отчаяния. В ней подробный перечень «самовольных» действий рабочих: они запретили вывоз с фабрик готовых изделий, фактически захватили власть над фабриками, поставили вооруженных людей у ворот, в конторах, у телефонов; сняли с работы служащих, отобрали ключи от фабричных помещений и складов. «Просим принять срочные меры к восстановлению нарушенного стачечным комитетом права».
Но временные дышали на ладан и не протянули руки фабрикантам «Ситцевого края». По решению Советов революционные солдаты взяли охрану рабочих центров в свои руки. Им в помощь срочно формировались отряды Красной гвардии.
23 октября Фрунзе провел последнюю демонстрацию на Ильинской площади при временных. Солдаты гарнизона пришли в полной боевой готовности. В резолюции митинга было одно требование: власть должна немедленно перейти в руки Советов!
Боевая проверка революционных сил показала исключительную организованность рабочих и солдат.
Оставалось лишь ждать два дня выстрела с крейсера «Аврора»…
Рождение командарма
В момент Октябрьской революции стал во главе вооруженных сил Шуйско-Ивановского района и привел в Москву 30 октября двухтысячный вооруженный отряд из рабочих и солдат. Принимал непосредственное участие в Октябрьских боях. С организацией Иваново-Вознесенской губернии стал председателем губисполкома. Все время был председателем Шуйского уездного комитета партии и Иваново-Вознесенского губернского комитета партии. Был делегатом на всех съездах Советов, начиная со второго.
Был избран во Всероссийское учредительное собрание от Владимирской губернии от партии большевиков.
В течение весны и лета 1918 г. наряду с исполнением обязанностей председателя губисполкома и председателя губкомпартии был губернским военным комиссаром и председателем губсовнархоза. После ярославского восстания был назначен окружным военным комиссаром Ярославского округа, В декабре 1918 г. получил назначение командующего 4-й армией на Восточном фронте.
Безымянный корреспондент большевистской газеты «Социал-демократ» напечатал 2 ноября 1917 года небольшую заметку из Шуи. Она без прикрас отразила события в «республике» Арсения — Фрунзе.
«27-го октября организовался уездный революционный комитет (из пяти человек)… Гарнизон,
