Он может. И ведь знает, как успокоить ее, смягчить. Но предпочитает быть животным. Бесчувственным и самовлюбленным.
— Не выйду я за тебя по принуждению. Только по любви.
— Но ты меня не любишь.
Не глаза блеснули. А он любит ее? Или тешит таким образом уязвленную гордость? Чтобы доказать свою силу? Победу над ней.
— Нет, не люблю, — выдавила Телли, одолев комок в горле.
Потемнев лицом, Тэа поднялся с кресла.
— Твоя правая рука говорит обратное.
— Моя правая рука попалась в лапы сборищу хихикающих старух. Ей ничего не известно о подобных чувствах.
— Думаю, известно.
— А я знаю, что нет.
Он пожал плечами, внезапно остыв.
— Тогда можешь сообщить своей правой руке, что ей лучше бы примириться со мной, если не полюбить, потому что мы обречены быть вместе всегда.
— Всегда.
— Целую вечность.
— Я уловила твою мысль, — огрызнулась Телли. Нужные слова для спора не находились. Но нельзя же отступить. Пойти па поводу у Тэа. Раз уж он сказал, что женится на ней завтра, то женится. Ищи зацепку, приказала она себе, скажи что-нибудь умное.
— Почему я? — вскричала Телли, выдвигая самый очевидный аргумент. — Ты мне не нравишься, я тебе не нравлюсь, мы представители абсолютно разных культур. У нас никогда не будет общих интересов. Почему тебе не жениться на женщине, которая хочет быть с тобой, вместо той, которая так и норовит убежать?
— Ты здесь.
— Как и сотня других женщин!
— Ты нуждаешься во мне.
— Да нет же.
— Нуждаешься, но раз этот довод ты не принимаешь, вот тебе другой. — Тэа подошел к ней, сокращая расстояние быстрыми кошачьими движениями, которые и делали его королем пустыни. Остановился, лишь приблизившись вплотную.
Телли пришлось задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Дыхание остановилось, когда их взгляды встретились. Когда он смотрел на нее так, все внутри плавилось. Горячо, жутко горячо. Уголок его рта дернулся. Он знал о своем влиянии на нее и наслаждался им.
— Я хочу сделать тебя женой, потому что мне правится твоя внешность. — Тэа слегка улыбнулся, зная, как будет она оскорблена его словами. — И еще мне нравится, как ты целуешься, — протянул он. — А также твой аромат.
Телли попыталась отвернуться, но он смотрел пристально, пылающие глаза словно притягивали ее.
— Немногие женщины, — продолжал он, — подобны тебе. Я беру жену, которую приятно поцеловать, облизать, съесть.
— У тебя отвратительное чувство юмора.
Тэа сверкнул белозубой улыбкой.
— Такое, что и упоминать о нем не стоит.
— Не женятся на женщине только потому, что она хорошо целуется.
— Конечно женятся.
— Тэа…
— Попробуй, поставь себя на место мужчины. Если она умеет так божественно целоваться, то какое же наслаждение может доставить в постели? — И он прижался губами к ее рту.
Телли судорожно уцепилась за халат Тэа. Она не хочет его, не желает испытывать ничего подобного, не собирается сдаваться. Но под его напором Телли могла лишь отдаться ощущениям, а ощущала она, как сильно ей недостает его.
— Ты моя, — сказал он, поднимая голову, — твое тело сознает это, пусть разум твердит обратное.
— Это не более, чем зов плоти, — покраснела Телли, пытаясь прояснить сознание, избавиться от дрожи в коленях.
— Отлично. Я возьму то, что могу. — Тэа направился к двери, на пороге обернулся. — К твоему сведению, два дня назад ты принимала церемониальную ванну. Нанесение рисунков — другой предсвадебный ритуал. И имей в виду — мулла здесь, так что готовься. Увидимся через пару часов.
Пол под Телли покачнулся.
— Мы поженимся сегодня?
— Да. Твое платье у Лиины. — Он усмехнулся. — Оно не белое, не черное и не голубое.
Действительно. Платье, нечто среднее между традиционной местной одеждой и бальным туалетом западного образца, оказалось нежного золотисто-бежевого цвета, отороченное зеленой каймой и украшенное серебром и драгоценными камнями.
Оно не было слишком прилегающим и не имело откровенных вырезов. Роскошный материал и украшения делали его элегантным, цвет необыкновенно шел Телли, делая глаза зеленее, подчеркивая белизну кожи.
Лиина хотела наложить макияж, но, хотя тени для век и были в традициях Оуахи, Телли не позволила себя раскрашивать. Ей хотелось остаться самой собой. Необходимо было! Кроме того, она
боялась разрыдаться, а черные подтеки — не лучшее украшение.
Надев широкие золотые браслеты и золотую диадему, поддерживающую вуаль, Телли отправилась в зал для приемов.
Она сидела рядом с Тэа, а мулла толковал о брачном контракте. Наконец наступил момент принесения взаимных клятв.
Мулла посмотрел на Тэа.
— Ты шейх Зеин Хассим эль-Тэйер?
— Да.
Мулла взглянул на Телли.
— Ты Телифа Элизабет Деверз?
— Нет.
— Это она, ваша честь, — ответил Тэа, сердито взглянув на Телли.
— Вовсе нет, — возразила она, ответив Тэа равно неодобрительным взглядом. — Мое имя не Телифа, а Теллис. Теллис Элизабет Деверз. — И посмотрела на Тэа, словно говоря — вот тебе.
Мулла был, видимо, недоволен нарушением порядка церемонии, но продолжал.
— Принуждают ли тебя, Теллис Элизабет Деверз, к браку? — строго спросил он, одарив Тэа тяжелым взглядом.
— Да, — ответила она.
— Нет, — одновременно с ней произнес Тэа.
Мулла оторвал глаза от бумаг, очки сползли ему на нос.
— Да, — повторила Телли.
— Шейх эль-Тэйер?
— Нет, — вмешался Тэа, — она сказала: «Нет, не принуждают».
— Я не говорила «нет», — бросила Телли раздраженно.
— Так «нет» или «да»? — Теперь мулла смотрел на нее.
— Да, то есть… — Она замолкла, помотала головой. — О чем вы спрашиваете?
— Ты хочешь выйти замуж за шейха Зеина эль-Тэйера? Или тебя принуждают?
Лицо ее залилось румянцем.
