человека нет более тяжкого оскорбления, чем обвинения в недостатке мужества, безразлично военного или гражданского…»
Существовали правила, которыми определялось поведение лиц, вовлеченных в подобную ситуацию. В соответствии с ними граф попросил быть своими секундантами генерал-адъютанта князя Н.Д. Святополк- Мирского и М.А. Стаховича. По тем же правилам секунданты прежде всего были «обязаны приложить все свои старания к тому, чтобы уладить дело мирным путем». В большинстве случаев здесь соблюдалась лишь форма. В нашем деле это было не так.
В этом была заслуга Михаила Александровича Стаховича — правоведа, члена 1 и 2-й Государственных дум, члена Государственного совета от земства (в левых его рядах). Витте так писал о своем поверенном: «Это очень образованный человек, весьма талантливый, прекрасного сердца и души…»
Понадобились две встречи секундантов на квартире Стаховича, прежде чем к их третьему собранию было получено письмо от Витте, позволившее признать «недоразумение выясненным, а удовлетворение оружием бесцельным и ненужным для чести обеих сторон». В удовлетворившем Алексея Николаевича письме граф писал: «…я не имел намерения задеть, тем менее оскорбить Вас лично или кого бы то ни было. Упоминание об отсутствии гражданского мужества в эпоху смущения, охватившего умы за прожитое поражение, я относил одинаково ко всем, не исключая и самого себя…»
Таким образом, графом Витте был открыт своего рода социальный закон: за поражением следует смущение умов, сопровождаемое дефицитом гражданского мужества. Насколько он справедлив — это уже судить нам.
Купец с миллионом в кармане
Известно, что всякая администрация стремится к общему порядку, однообразию, к установлению правил, которым обязаны подчиняться все. Перед людьми же торгового сословия стоят задачи несколько иные. Здесь надо быть непохожим на своего конкурента, нужно чем-то выделиться, чтобы тебя заметили. Павел Васильевич Палкин основал свою ресторацию в 1808 году на Невском проспекте. Место было бойкое, но уже достаточно освоенное зарубежными трактирщиками и кондитерами, предлагавшими почтенной публике откушать то, что едят в Париже, Лондоне, Берлине… Репутацию ресторана Палкина составила его «русская кухня». К Палкину стали отправляться охотники поесть на масляной неделе блины, в Великий пост уху и расстегаи, в летнее время ботвинью и прочее — смотря по времени года. Ресторан предлагал, как сказали бы сейчас, «комплексные обеды». Стоили они 60 коп., один рубль и 1 руб. 43 коп.
Посетивший ресторацию Палкина известный в свое время литератор Фаддей Булгарин сохранил «обеденную карту», предложенную ему. Полюбопытствуем и мы, каков был «русский обед» в изобретении Палкина в 1844 году:
«Обет в 1 руб. 43 коп. серебром.
1. Суп: липотаж натюрен.
2. Пироги: Демидовская каша.
3. Холодное: разбив с циндероном.
4. Соус: сате из ряпчиков туртютю.
5. Зелень: раки.
6. Роти: телятина.
7. Пирожное: крем бруле».
Дело Павла Васильевича унаследовал его сын Константин Павлович вместе с красовавшейся над входом в ресторан белой вывеской. С этой вывеской оказалась связана одна из легенд Невского проспекта, поведанная самим Константином Павловичем.
В 1870-х годах петербургский градоначальник Трепов решил упорядочить внешний вид торговых вывесок на стенах зданий. Их пестрота не соответствовала строгому, классическому облику столицы. Генералом было издано обязательное постановление, чтобы рестораны, гостиницы и трактиры имели вывески на красном или синем поле. Все содержатели этих заведений подчинились распоряжению. Только над рестораном К.П. Палкина по-прежнему висела белая вывеска с именем его владельца.
Участковый пристав неоднократно напоминал Константину Павловичу о распоряжении высокого начальства. Тот любезно говорил: «Хорошо, хорошо», — но вывески не снимал. Пришлось доложить градоначальнику. Генерал Трепов потребовал взять у «упрямого трактирщика» подписку о немедленном исполнении обязательного постановления. Но Палкин уперся: подписки не давал, а только в предписании расписался, что читал его. О чем и был составлен соответствующий протокол. Положения, на основании которого можно было бы штрафовать трактирщиков, тогда еще не было, и Константин Павлович не унывал.
В таком настроении он как-то шел утром по Невскому проспекту и вдруг встретился с грозным градоначальником, мчавшимся куда-то стремглав, чуть не стоя в экипаже. Заметив «упрямого трактирщика», генерал Трепов остановился, подозвал его к себе и стал усовещивать: «Прошу, иначе я должен буду закрыть ваш ресторан…»
«Эх, ваше превосходительство, — отвечал с низким поклоном купец, — бросьте вы это дело, не все ли вам равно, какая у меня висит дощечка… а, впрочем, как знаете… не забудьте только, что у меня вот здесь, — и трактирщик указал рукою на оттопыривавшийся на грудном кармане сюртука бумажник, — лежит ведь миллион».
Генерал Трепов расхохотался и поехал дальше. А белая дощечка с лаконичной надписью «К.П. Палкин» — так и осталась над входом палкинского ресторана.
Оставалась она здесь до тех пор, пока ресторан не переехал во вновь приобретенный купцом Палкиным дом на углу Литейного и Невского (№ 47). Там вывеска изменила свою расцветку, стала более богатой. Белая вывеска на этом доме тоже была, на верхнем этаже. Далеко видная, она извещала о том, что здесь находится «Зуболечебный кабинет Маньковской». Заведение Палкина уже не нуждалось в рекламе, а своей арендаторше Павел Константинович Палкин не препятствовал иметь белую вывеску.
Монополия без похмелья
Карл Булла в своих прогулках по городу с фотографическим аппаратом не пренебрегал и случайными сюжетами. Вот и здесь, на прилагаемом фото, художник-фотограф запечатлел, на первый взгляд, малоинтересное занятие — мойку бутылок, спиртоводочной посуды. Это действо происходило на вновь отстроенном казенном очистном винном складе № 4. Однако посещение этого подведомственного министерству финансов места вряд ли было случайным: наверное, Карла Буллу, одного из лучших фотографов столицы, пригласили сюда, чтобы он зафиксировал для истории первые достижения, связанные с введением в России винной монополии (в конце XIX века государство решило само заняться продажей крепких питий).
