строением, в котором помещались солдаты. Реконструкция Баурского корпуса была поручена архитекторам Руска и Воронихину.
Высочайше утвержденным планом строительства казарм для Конногвардейского полка предусматривалось и сооружение двух новых зданий. Они должны были быть поставлены вдоль Адмиралтейского канала (бывшего тогда на месте современного Конногвардейского бульвара. —
Первым из них был так называемый трехэскадронный корпус, строительство которого поручили архитектору Ермолаеву и каменных дел мастеру Бетмиллеру. Это трехэтажное здание сохранилось до наших дней.
Вторым зданием был Конногвардейский манеж. Его сооружение доверили гениальному Кваренги. Этот шедевр архитектурного искусства также стал наградой полку за его верность.
7 апреля 1806 года полк Конной гвардии, по возвращении своем из Аустерлицкого похода, был расквартирован уже в новых казармах.
Затем последовала Восточно-Прусская кампания. После некоторой передышки на страну навалились испытания Отечественной войны 1812 года, битвы при Бородино. А потом и Заграничный поход 1813–1814 годов. В военных действиях этого времени была задействована и первая, гвардейская кирасирская дивизия. Конногвардейцам и кавалергардам часто приходилось сражаться на виду друг у друга. Соперничество их здесь приняло уже другой характер. Наград и отличий досталось довольно обоим полкам.
Но пришел декабрь 1825 года, и вновь проявилось различие в характере, традициях и духе полков. Вновь дала о себе знать аристократическая склонность кавалергардов к заговорам, интригам. По делу декабристов проходило 28 кавалергардов. Что касается конногвардейцев, то они и в это время оказались в стороне от деятельности незаконных тайных обществ, помышлявших и о цареубийстве. Лейб-гвардии Конный полк немедля выступил против бунтовщиков, когда они перешли к активным действиям, благо, что был расквартирован неподалеку. Он атаковал их и изолировал от города. Это отобразил художник К.И. Кольман на своей известной картине, запечатлевшей события на Сенатской площади.
Николай I навсегда сохранил в себе чувство благодарности по отношению к Конной гвардии. Будучи после великого князя Константина Павловича шефом Конногвардейского полка, он тоже постарался должным образом вознаградить за верность, как он говорил, «мою старуху Конную гвардию». Высочайший шеф постарался надлежащим образом обустроить ту часть города, в которой проживала «его старушка».
Грязный Адмиралтейский канал, по которому транспортировали лес и другие материалы со складов Новой Голландии к адмиралтейским верфям, был заключен в подземную трубу и засыпан. В 1846–1847 годах на этом месте садовые мастера Эрлер и Альверд высадили дубы, устроив таким образом новый бульвар, названный Конногвардейским. Тогда же перед бульваром на двух стоящих рядом высоких колоннах из сердобольского гранита были поставлены подаренные прусским королем Вильгельмом I бронзовые фигуры, изображающие Славу. Такова была оценка делам Конной гвардии.
Облагорожен был и обращенный к бульвару фасад трехэскадронного корпуса, ставший теперь лицевым. Над ним появился треугольный фронтон с двуглавым орлом. За этим корпусом был поставлен новый дом полкового командира и полковых служб.
На другой стороне бульвара сооружается знаменитым архитектором Константином Тоном полковая церковь Благовещения Пресвятой Богородицы, в русском стиле (не сохранилась).
На месте бывшего Баурского дома и плацпарада у Поцелуева моста Николай приказал построить новые казармы. Проектировал и строил их архитектор И.Д. Черник. Большое здание новых конногвардейских казарм получило П-образную форму в плане, имело обширный плац для построений и занятий. Снаружи строгое архитектурное убранство казарм напоминало крепость и чем-то походило на Михайловский замок.
Государь Николай Павлович ежегодно посещал полк Конной гвардии во время церковных парадов, устраиваемых в день полкового праздника (совпадающего с празднованием Благовещения Пресвятой Богородицы, 25 марта). Приезжал он также в день своего действительного восшествия на престол, каковым он считал 25 декабря, — пока в полку еще служили участники тех событий.
В памятнике Николаю I, установленному в 1859 году на Исаакиевской площади скульптор П.К. Клодт изобразил императора таким, каким его видели на церковных конногвардейских парадах, — галопирующим на коне, в мундире полка, шефом которого он был.
Ярость стихий была ужасна
В день Рождества Христова, 25 декабря 1812 года по старому стилю (или 6 января 1813 года по новому), манифест императора Александра I возвестил о благополучном завершении Отечественной войны. Ни одного вооруженного неприятеля к этому дню не осталось на русской земле. Повелено было во все дальнейшие годы и века с благодарностью вспоминать в этот день об избавлении от иноземного нашествия.
Войну с Наполеоном ждали еще в 1811 году, несмотря на заявления французского императора о его желании жить в мире с Россией. Было очевидно, что он готовится к большой войне. В покоренной им Европе воевать ему уже было не с кем, кроме России. Страна жила в предчувствии больших испытаний. Современник так писал об этом периоде: «Год, предшествовавший войне, был особенно тяжел для России. К финансовому кризису присоединились и многие другие бедствия. Со всех концов государства то и дело прилетали беспрестанно вести самого грустного и тревожного характера: то наводнения, то вихри, то пожары. Горел Кронштадт, горели Киев, Саратов, Астрахань, Рига, Брянск, Архангельск и множество других городов и селений; горели обширные леса, луга и пашни. На громадных пространствах пахло гарью, ветер носил тучи пепла — и зловещее зарево лесных пожаров далеко и повсюду озаряло по ночам печальные и напуганные окрестности. Все эти бедствия приписывали поджогам и «наваждению бонапартову», говорили о множестве агентов и шпионов, подосланных Наполеоном, чтобы «всякими бедами заполонить себе Россию»… Ждали смерти, но радовались, видя, что правительство не колеблется, но энергически готовится к войне; рекрутские наборы проводились с неимоверным и неслыханным еще успехом: народ шел в рекруты «своею доброю охотой»».
Однако война все же началась неожиданно. В час ночи 12 июня быстро наведенные французскими саперами три моста близ Ковны заколыхались под тяжестью масс «великой армии», которая двигалась по ним на русский берег Немана. Переправлялись войска французские, ломбардские, иллирийские, тосканские, голландские, неаполитанские, австрийские, прусские, баварские, вюртенбергские, саксонские, вестфальские, баденские, гессен-дармштадтские, бергские, мекленбургские, испанские, португальские и польские. Наполеон ни минуту не сомневался в полном и блистательном успехе своего предприятия.
Александр I узнал о начавшемся вторжении вечером того же дня, в разгар бала, устроенного в его честь в Вильно. Со страшным волнением в голосе министр полиции генерал Балашев прошептал ему в ухо эту новость. Гонец из Ковно привез донесение, что французы громадными массами переправляются через реку. Царь приказал хранить это известие в тайне и еще с час продолжал очаровывать дам. После его отъезда ужасная весть распространилась и разогнала все праздничное общество. А Александр остаток ночи провел над срочными приказами и воззваниями.
28 июня Наполеон был уже в Вильно и занял апартаменты, в которых еще недавно был противник. Он думал закончить войну генеральным сражением где-то в окрестностях. Вместо этого приходилась догонять отходящих в глубь своей страны русских. А 29-го над великой армией разразилась гроза. Ярость стихий была
