события, никакая погода не вызывали у него хмурости или недружелюбного слова… В последствии я стал моряком: и за свою службу от кадета до капитана корабля видел много людей и пережил много волнующего, но ничто никогда не могло сравниться с окончанием курса 20 августа 1927 года, когда я от брата Максима получил курсовой платок и лесное имя Белый Волк… Этот платок не покидал меня никогда, и когда мой корабль был взорван подводной лодкой, я его взял с собой в спасательную лодку, и вот сейчас, при всех скаутских торжественных случаях, надеваю его и объясняю американцам, что он означает и что такое БКС.
…Много раз в течение своей жизни я вспоминал слова, которые слышал на курсе от брата Максима, этого идеалиста и великого скаута. Его идеалы всегда перед моими глазами и ведут меня… Брат Максим Владимирович Агапов – настоящий скаут, руководитель и брат, в полном смысле этих слов»[5].
Еще в 1929 г. на съезде скаутских руководителей Хорватии и Славонии про Агапова было сказано: «Для нас особая честь, что мы имеем в наших рядах такого члена»[6]. А когда ему исполнилось 50-лет, западные отделы югославской скаутской организации праздновали этот юбилей как большое торжество. Вышел отдельный номер журнала «Skavtska pota» («Скаутский путь»), целиком посвященный этому событию.
В то же время он постоянно думал о том, как начать и усовершенствовать работу русской скаутской организации, которая была тогда в Югославии слаба и малочисленна. Вот что он в 1923 г. пишет О.И. Пантюхову: «Я был и остаюсь русским скаутом, несмотря на то, что стою во главе Огулинской дружины югославских скаутов. Я стремлюсь своей работой в братской стране с братьями огулинскими скаутами поддерживать уважение к имени русского вообще и русского скаута в частности»[7]. М.В. Агапов действительно начал деятельность в Национальной организации русских скаутов (НОРС)[8], и всегда, при всех проблемах и конфликтах, которые возникали в скаутских делах, подчеркивал свою лояльность Организации и Старшему русскому скауту. По назначению О.И. Пантюхова он занимал должность международного представителя русских скаутов, трижды возглавлял Югославский отдел НОРС, до начала Второй мировой войны был заведующим Инструкторской частью (штабом педагогического руководства) русской организации. Он всецело отдавал себя этой работе, хотя сам находился в очень стесненных обстоятельствах.
В конце 1920-х гг. Максим Владимирович получил предложение переехать в Белград и в звании профессора возглавить созданный им же Белградский психометрический институт. Он также читал лекции в Белградском криминологическом институте, занимался исследованиями в Центральном гигиеническом институте, сотрудничал по научной части с югославской королевской авиацией, выступал на радио и был в Югославии основателем такого научного направления, как психометрия (сейчас она известна в форме тестов на коэффициент интеллекта).
При этом он жил в чрезвычайно тяжелых условиях. Вот цитата из его письма О.И. Пантюхову от 10 июля 1936 г.: «Вы себе представить не можете, насколько свои личные потребности я свел на минимум… За весь прошлый год был всего на одном фильме. В кофейную и кондитерскую не хожу. Ношу штиблеты по 3–5 лет и т.д. Строжайшая экономия во всем, чтобы быть полезным и маме и НОРС» [9] (его мама и другие родственники оставались в СССР; брат сидел в тюрьме и был приговорен к расстрелу). В другом месте Максим Владимирович признается: «Больше всего меня мучает мысль, что я не могу оказать помощи своим в Москве»[10], «так как сам бедствую». Он пишет, что у него не хватает денег даже на почтовые расходы, тогда как, будучи руководителем Инструкторской части, он должен рассылать письма, инструкции, чтобы направлять педагогическую деятельность во всей Организации.
И при всем этом он находит время, силы и средства, чтобы оказывать помощь другим: устраивает русских детей на содержание в местные гимназии, собирает деньги в помощь русским беженцам, принимает просителей! «…Ко мне по старой памяти приходит много народу: одни ищут места, другие просят помощи, у третьих дома неладно, и я по слабости характера не умею отказывать, да и нельзя отказывать, так как это или земляки, или скауты, или вообще люди, которым в прошлом уже оказывал услуги… А если бы ты знал и видел, по каким все поводам и причинам приходят, сердце бы заболело, тем более что я близко к сердцу принимаю задачу поддержания русского имени и достоинства на должной высоте»[11].
Как основатель курсов БКС, он все эти годы продолжал ими руководить в югославской организации. «Свое решение – использовать отпуск для поправки здоровья – все-таки подверг пересмотру. Часть отпуска проведу на инструкторских курсах… Только вот поправлю ли я свое здоровье? Но noblesse oblige, скаутизм еще больше обязывает!»[12]
С началом Второй мировой войны, когда немецкие войска оккупировали Югославию, М.В. Агапов отошел от скаутской работы, поскольку ранее выступал как антифашист и сторонник сближения славянских народов. (В том числе по его инициативе в 1922 г. – через два года после его эвакуации в Югославию! – был основан Всеславянский скаутский союз, где он потом был избран вице-председателем, а в 1931 г. в Праге проведен первый и, к сожалению, последний Славянский скаутский слет.) Он небезосновательно предполагал преследования со стороны нацистов, которые запрещали скаутизм в подвластных им странах, отрастил себе бороду, чтобы его не узнавали. Во время войны Белград подвергся бомбардировкам, Психометрический институт, где Максим Владимирович работал, был разрушен. Свою должность заведующего Инструкторской частью он передал Борису Мартино, который вместе с Ростиславом Полчаниновым и несколькими другими молодыми руководителями был его сотрудником и помощником. На какое-то время Агапов был арестован нацистами, но впоследствии освобожден. Сам он писал, что «чудом уцелел за время оккупации»[13].
После войны к скаутской работе он не вернулся, так как Югославия оказалась под властью коммунистов. Правда, в 1950-е гг. они разрешили, параллельно с пионерской организацией, воссоздать некоторое подобие скаутской – «Савез извиджача и планинки» (Союз разведчиков и разведчиц) – но, естественно, под своим контролем и с ограничениями. М.В. Агапову предлагали участвовать в этом деле, но он отказался. После войны Максим Владимирович проживал в Белграде по старому адресу, благодаря чему Б. Мартино и другим его ученикам удалось восстановить с ним связь. Он стал преподавателем в женской гимназии, а в 1949 г. был избран лектором русского языка на природно-математическом факультете Белградского университета, где и работал до выхода на пенсию[14].
Почил брат Максим 19 сентября 1973 г.
Одной из главных идей Максима Владимировича, пронесенной им через всю жизнь, было убеждение, что скаутизм является серьезной педагогической системой, а не просто времяпрепровождением, не просто детским объединением, где дети чем-то заняты, чему-то учатся. Он ставил очень высокие планки и для себя, и для других; к сожалению, при жизни М.В. Агапова его замыслы не всеми были восприняты. В НОРС, в отличие от югославской организации, его идеи не получили должного распространения. Среди русской молодежи его учениками и последователями себя считали только Б. Мартино (1917–1962), впоследствии первый Старший скаутмастер Организации российских юных разведчиков (ОРЮР), и Р. Полчанинов (род. в 1919 г. в Новочеркасске) – известный скаутмастер, журналист, летописец российского скаутского движения, автор книги воспоминаний «Молодежь Русского Зарубежья. 1941–1951» (М., изд. «Посев», 2009). Они окончили у Агапова в 1934 и 1935 гг. соответственно югославские курсы БКС, а в 1938 г. уже сами по его программам провели первый русский Курс для руководителей. Как отмечает Ю.В. Кудряшов[15], успешность этой курсовой системы доказывается тем, какой кадр руководителей был подготовлен и действовал во время и после Второй мировой войны: в годы войны разведческая работа велась подпольно под руководством Б. Мартино, а после нее Организация с совершенно новым жизненным импульсом восстановила свою деятельность в Европе и распространилась на другие континенты. Действительно, период, когда ОРЮР руководил Б. Мартино, можно считать наиболее вдохновенным и ярким в ее истории.
