противостоянию после Второй мировой войны, поставившему мир на грань термоядерной войны. Также была сделана ставка на поддержку прокоммунистических режимов и повстанцев в Никарагуа, Сальвадоре и на Гренаде. А после того, как советское влияние на Ближнем Востоке в середине 70-х годов резко упало в результате перехода Египта в американский лагерь, а в Португалии была свергнута диктатура Салазара и развалилась португальская колониальная империя, в число советских стратегических приоритетов вошла Южная Африка с ее огромными запасами золота, алмазов и урана. Переход же в 1975 году под советский контроль Юго-Восточной Азии, как оказалось, никакого серьезного геополитического значения не имел.
Интересно, как Чан Кайши представлял себе перспективы сотрудничества между советскими и китайскими коммунистами в самый канун начала советско-китайского конфликта: «Во-первых – создание баз в сердце Азии. Не только СССР прилагает максимум усилий в деле развития Сибири; китайские коммунисты тоже увеличивают свое индустриальное производство в Северо-Восточных провинциях, используя их промышленный потенциал для развития северо-западных и юго-западных областей материкового Китая. Кроме того, китайские коммунисты переносят заводы и фабрики из приморской юго-восточной полосы на северо-запад, где новые промышленные районы создаются исключительно в стратегических целях. (Никакие экономические соображения не оправдывают передвижения промышленности в этом направлении)…
Во-вторых, подчеркнуто военизированный характер советской промышленности. К 1960 г. СССР планирует произвести до двух третей объема стали, выплавленного а США в 1955 г. и обогнать непрерывно растущее производство электроэнергии США… Географически большинство новых советских предприятий тяжелой промышленности, электростанций и железных дорог размещено в Сибири…
В-третьих, лихорадочное строительство новых железнодорожных линий и автострад для стратегических перевозок (экономические соображения не оправдывают первоочередности этих строек, спешки, с какой они осуществляются, и человеческих жертв). Чтобы связать свои военно-экономические базы в Сибири с базами в Северном и Северо-Западном Китае, большевики заставили китайских коммунистов ускорить строительство железнодорожных линий Алма-Ата – Дихуа – Ланьчжоу и Улан-Удэ – Улан-Батор Цзинин…
Опираясь на эту сеть автомобильных и железных дорог, большевики надеются осуществлять строгий контроль над Азиатским континентом, распространив свое влияние от Алма-Аты через Синьцзян и весь материк до портов Циндао, Хайчжоу и Шанхай на западном побережье Тихого океана. Они рассчитывают также протянуть свои щупальца от Байкала через Улан-Батор и материковый Китай к портам Сямэнь, Кантон и Циньчжоу на Южно-Китайском море. Советские агрессоры полагают, что, завершив свои военные приготовления на Евразийском континенте в 1958-1960 гг., они будут в состоянии победить в мировой войне самого широкого размаха. К тому времени они планируют осуществить свою мечту о мировой революции».
Чан Кайши рисует впечатляющую картину развития советского и китайского военно-промышленного комплекса в Азии в рамках подготовки к третьей мировой войне. В этом контексте можно рассматривать начавшийся вскоре в СССР и Китае бросок к коммунизму в рамках хрущевской семилетки и маоистского «Большого скачка». В полном соответствии с марксистской теорией, говорящей о невозможности построения коммунизма в одной отдельно взятой стране, руководители СССР и Китая в конце 50-х годов XX века рассчитывали в самом скором времени достичь мирового господства. Провал этих экономических авантюр во многом способствовал обострению советско-китайских противоречий. И надо отдать должное Чан Кайши, который предвидел крах этих двух гигантских попыток коммунистических держав в рекордный срок нарастить свой военно-экономический потенциал и «догнать и перегнать Америку». Он подчеркнул, что осуществление столь амбициозных планов потребует сверх-эксплуатации как советского и китайского народов, так и стран- сателлитов, установления коммунистического контроля над бывшими колониями, а также интенсивного торгового обмена со свободным миром, поскольку только оттуда коммунисты могли получить необходимые технологии и стратегические материалы. Поскольку одновременное совпадение всех этих четырех условий было крайне маловероятно, то провал планов построения коммунизма и в СССР, и в Китае был практически неизбежен. Население не выдержало усиленной эксплуатации, и ускоренные коммунистические эксперименты пришлось свернуть из-за опасений социального взрыва. Кроме того, западное эмбарго против СССР и Китая, которое как раз и призывал ужесточить Чан Кайши, не позволило коммунистам получать передовые технологии и оборудование и обрекло их на экономическую отсталость.
Неудачи национального правительства Чан Кайши объясняет тем, что «наша национальная революция не была завершена, и наше государственное строительство было лишено твердого фундамента; вследствие этого мы были слишком слабы, чтобы отстоять свою землю и свою независимость от агрессии грабительских держав». Он также винит себя в том, что был недостаточно предусмотрителен и не умел убеждать других в опасности коммунизма. А надежду на грядущую победу Чан Кайши связывал с тем, что китайский народ «сохранит свою национальную гордость и традиционное чувство справедливости» и будет «беречь и чтить свою величественную национальную культуру и славную многовековую историю». Он призывал «помнить о прошлых страданиях, даже когда они нас больше не терзают», увеличивать силы нации и устранять причины национального унижения. Проиграв в материковом Китае, он победил на Тайване, где ему в конце концов удалось создать процветающую рыночную экономику и демократический режим.
Марина Тёмкина.
«Они сражались за родину»
Название книги, это калька с фильма семидесятых годов о женщинах в советской армии во время войны 1939–1945 гг. «Они сражались за родину». Это название может дезориентировать тех, кто помнит фильм. Оно ассоциируется с поздним соцреализмом, с его ветшавшим идеологическим каноном, и одновременно с расширением его границ, дозволенных тогдашним официозом. Похоже, что историк-славист Лори С. Стофф заимствовала это название сознательно, ибо тот фильм признал участие и роль женщин не только в тылу, но и в военных действиях. Переместив «Они сражались за родину» в другую эпоху и предыдущую войну, её книга исследует малоизвестный и по сей день находящийся в забвении факт российской истории, а именно, участие женщин в русской армии во время Первой мировой войны и сразу после падения Временного правительства.
Интересно, что фильм «Они сражались за родину» тоже пытался высветить непроявленную часть военной истории. Динамика была такая: первоначальный героический «мужской» эпос сталинского периода сменился более лиричным языком персонажей оттепели. После чего, для дальнейшей гуманизации «социализма с человеческим лицом», понадобились женщины и меньшинства. Книги Юрия Казакевича или фильмы «Летят журавли» и «До свидания, мальчики» переориентировали восприятие читателей и зрителей на более эмоционально-сложный подход. Война – это не о патриотизме и не о том, какое из двух зол выбирать. Война – это о страхе, о боли, о потерях и лишениях, и об остающихся на долгое время, часто навсегда, травмах. Надо сказать, что личностная и коллективная дегуманизация военного времени очеловечивалась в песнях и стихах, адресатом и центром внимания которых чаше всего была женщина.
Книга Лори С. Стофф, это первое подробное, базирующееся на архивных материалах, исследование о шести тысячах женшин, ответивших на призыв правительства и вступивших в армию во время Первой мировой войны. Книга начинается с обзора истории женского вопроса в России накануне войны, с давней традиции постройки школ, больниц и библиотек на средства женщин, и нередко действовавших под их началом. В это время существовало несколько женских журналов социально-политического содержания, а прогрессивное законодательство о наследовании и институты образования для женщин создали беспрецедентные для Европы условия эмансипации. В книге Стофф также рассматривается культурная парадигма «сильной» женщины, начиная от героинь русских былин до участниц войны с Наполеоном, от жен декабристов до политических террористок. В силу всех этих обстоятельств Россия оказалась первой страной, где в описываемый период прием женщин в армию стал мыслимым, более того, он был государственной политикой.
