убора.
- Главстаршина.. Михайлов. Боцман.
- Так что тут произошло?
- Никитин, сукин сын, матрос-рулевой, запер нас в машинном отсеке, когда мы ремонтировали дизель и пошел сдаваться к немцам. Кулак не добитый.
- Давно?- спросил я, посмотрев на часы.
- Да где-то минут сорок назад!
- Дизеля целы? Двигаться можете?
- Да, норма. В порядке.
- Я за своими, и к вам. Дождетесь?
- Дождемся, товарищ командир.- Упоминание о командире, натолкнуло меня, спросить:
- А где ваш командир?
- Погиб. Утром, внезапно налетел мессер, и пулеметами..- главстаршина махнул рукой.
- И лейтенанта, и пол экипажа, как корова языком слизнула.
- Ладно, потом дорасскажешь! Готовьтесь к выходу.
Сбоку закашлялись, посмотрев на одного из очнувшихся матросов, которого только что полили забортной водой, громко топая по трапу, побежал за своими.
До нашей стоянки было где-то, километра полтора. И поэтому я немного заплутал, пропустив лагерь левее. Сориентировавшись, я все-таки попал куда надо. Отозвавшись на окрик старшины, подошел к стоянке. Окинув всех взглядом, сказал, прищурившись от солнечных лучей, падавших на лицо.
- Нашел наших.- Посмотрев на спавшего радиста, добавил:
- Там у берега бронекатер стоит, нужно торопиться. Вот-вот подойдут немцы. Так что, бегом!
Быстро собравшись, и разбудив Молчунова, мы со всей возможной поспешностью, направились к катеру.
- Вещи сюда складывайте,- показывал главстаршина, остальные матросы готовили катер к выходу.
- Товарищ капитан, матрос Газелин не отошел от отравления, надо бы посмотреть,- сказал боцман, кивнув на медработников.
- Сержант,- окликнул я Марьину, помогавшая спуститься вовнутрь катера Молчунову. Радист стал совсем плох, похоже до этого он держался на одной силе воли, и очутившись более-менее спокойной обстановке расклеился.
- Тут пострадавшего матроса надо посмотреть.
- Иду.- Подав стоявшему внизу бойцу радиста, она, схватив, одну на двоих с Ивановой санитарную сумку побежала на нос катера, где лежал пострадавший от угарного газа моряк. Другой матрос, хлопотавший около пострадавшего от отравления, оставив его на попечении Марьиной, бросился помогать остальному экипажу.
- Боцман!
- Да, товарищ капитан!
- Значит так, командование над катером я на себя не возьму. Я в вашей кухне плохо разбираюсь, командуй ты, а пока пристрой меня куда ни будь. Вон хотя бы командиром орудия, я воевал на таком, пушку знаю.
- Хорошо товарищ капитан. У нас как раз расчет побило вместе с командиром.
- Ладно, разберемся. Пойду осваивать орудие. Старшина ко мне!
Вынырнувший из люка старшина вопросительно посмотрел на меня.
- Значит так старшина, мы теперь расчет этого орудия. Принимай хозяйство.
Осмотрев пушку, ни каких различий практически не нашли. Пушка оказалась той же ф-34, как и на моих обоих танках, тут даже шлемофоны были. Пока мы с Суриковым осматривали боевую башню, катер, потихоньку порыкивая двигателем, отошел от места стоянки.
- Рулевой, возьми левее.- Скомандовал боцман не отрываясь от бинокля.
- Есть взять левее.- Отозвался щупленький рулевой.
Откинув крышку башни, я сидя с интересом крутил головой, следя за оживленной возней матросов. Для чего нужна половина из проделанных ими работ, я не понимал. В это время мы на малом ходу вышли из протоки на большую воду Днепра.
- Справа большой катер.- Крикнул матрос, находившийся на носу бронекатера.
- К бою.- Громко скомандовал, боцман. Плюхнувшись на место наводчика, я захлопнув крышку люка и стал крутить штурвал наводки, направляя ствол орудия на цель обнаруженную сигнальщиком. Выход на крупные волны Днепра дал мне оценить профессионализм наводчиков бронекатеров. Попасть в цель при пляшущем прицеле очень трудно. То вода в прицеле, то небо, и в этом промежутке иногда мелькала цель.
Через минуту я приноровился. На танках тоже приходилось стрелять на ходу, что ж мне и здесь сплоховать, что ли.
- Стрельба по готовности.- Услышал я голос боцмана в наушниках шлемофона.
- Готов!- Откликнулся я в ответ.
- Суриков осколочный!
- Готов осколочный!- ответил старшина, после лязга затора.
- Огонь.- Скомандовал боцман.
Чуть опущенное орудие смотрело в сторону уже начавшего разворачиваться посудины противника. Ветер дувший им в корму, наконец развернул их знамя, укрепленное на небольшой мачте, что дало мне рассмотреть свастику. Поймав момент, когда наш катер замрет на мгновение, прежде чем опять качнуться в бок, произвел выстрел по катеру противника.
- Рядом легла.- Услышал я боцмана.
- Давай еще!
Только после четвертого выстрела, я смог попасть в корму, улепетывающего от нас катера.
- Ах ты бисов сын!- Вдруг в динамиках воскликнул боцман.
- Что там?- отозвался я, на матерную тираду боцмана.
- Никитин, су..а. Вот кто их сюда привел. Бейте их товарищ капитан. Бейте.
- Суриков осколочный!
- Готово!- после выстрела, услышал радостный вопль боцмана:
- А молодцы добили. Они хода лишились. Рулевой поворот влево. Щас мы их бортовым залпом накроем.- Дослушивал я, быстро крутя ручки поворота башни, поворачивая ее вслед за поворотом катера. По остановившемуся катеру, где суетились фигурки людей, ударила пулеметная башня ДШКМ-2Б установленная на корме. Посмотрев на ее работу, спокойно откинув крышку люка, снова уселся на башне, с интересом глядя на приближающийся, полузатопленный большой катер. Пара матросов вооружившись моим трофейным МГ, держали на прицеле выживших немцев.
- О, смотрите, и Никитин живой!- воскликнул из рубки, радостный боцман.
Немцев, после шквального огня двуствольного зенитного ДШК, выжило около десятка, плавающие сейчас вокруг посудины. Самого Никитина я опознал, по матроской куртке. Испуганно оглядываясь на нас, он держась за спасательный круг, судорожно греб к берегу.
- Сдавайтесь. Это, как его? А, хенде хох.- Крикнул немцам боцман.
- Боцман, а они тебе нужны?- спросил я однофамильца.
- Да нет вообще-то. Информация разве что!
- Да на хрена они тогда нам сдались!!! Вон офицерик плавает, его и возьмем. Остальных в расход,- после чего достав трофейный карабин, я скомандовал:
- По немецко-фашистским захватчикам! А-агонь!
Матросы с трофейным пулеметом короткими очередями пересекли несколько плавающих голов рядом. Корма подбитого катера полностью ушла под воду. На поверхности остался только нос, за который держалось пара немцев, прося у нас пощады. Прицелившись в крайнего, я выстрелил ему в грудь, второй, тот офицер, смотревший на нас с круглыми от испуга глазами, ждал выстрела. Крикнув, чтобы плыл к нам, и пообещав, что я пальцем его не трону, стал ждать. Матросы подняли из воды мокрого немецкого
