— Так и есть, капитан, — подтвердил Суси. — По крайней мере, до сих пор все было именно так. Но сегодня я изобрел новую систему.
— И ты думаешь, он тебе поверит? А что, если он переговорит со своим семейством и тогда обнаружится, что ты его дурачишь?
— Об этом я как раз и собираюсь позаботиться, — ответил Суси. — Мне нужно воспользоваться аппаратурой центра связи, чтобы отправить послание моим родственникам. Тогда они распустят слух о том, что существует такое суперсемейство, что оно неустанно трудится над тем, чтобы сделать якудзу еще более могущественной и процветающей. А как я уже вам сказал, эти люди очень дальновидны. И если они увидят в этом для себя долгосрочные перспективы, они согласятся на этот вариант.
Шутт некоторое время изучающе смотрел на Суси.
— Быть может, так оно и будет. Но когда станет ясно, что это твое суперсемейство — такая же фикция, как, к примеру, веганский банковский билет в тысячу долларов, что тогда? Они снова начнут гоняться за тобой, и тогда уж тебе не отвертеться.
Суси улыбнулся от уха до уха.
— Так ведь это будет вовсе не фикция, капитан. Понимаете, в этом-то и есть самое замечательное! Мы на самом деле возьмем власть над якудзой! А теперь давайте пойдем в центр связи и начнем игру!
Он торопливо зашагал по коридору. Шутт, временно утратив дар речи, поспешил за ним следом.
«Самое подходящее местечко для муштры», — с тоской думала Бренди, обводя взглядом. Большой бальный зал гостиницы «Верный шанс». Перед ней в шеренге застыли новоиспеченные легионеры. Их было больше дюжины, и трое из них — гамбольты. На эту первую в их легионерской службе тренировку их созвал сигнал автоматической учебной тревоги, пущенный с главного компьютера. Всевозможные тренажеры были взяты напрокат из гостиничного фитнесс-центра, который особой популярностью у любителей азартных игр не пользовался. На сегодняшнем занятии Бренди планировала не только подвергнуть новичков физической нагрузке, но и ознакомить их с азами воинской дисциплины.
Бренди смотрела на новеньких с нескрываемым любопытством. Для роты необстрелянные, необученные новобранцы, были в диковинку. Из этого, так сказать, сырья, предстояло создать, слепить бойцов роты «Омега». Между тем капитан Шутт, приняв командование этой пресловутой роты, сумел доказать, что даже самого гадкого изо всех гадких утят можно в итоге превратить в нечто совершенно особенное и неповторимое.
Могло ли быть так, что присылка этих новобранцев была признаком перемены отношения к роте в Легионе? Неужели успехи, достигнутые ротой под предводительством нового командира, так воздействовали на генштаб, что там решили впредь комплектовать роту более качественным «сырьем»? Или эти новенькие неизвестно каким образом уже ухитрились заработать диагноз потенциальных неудачников и недотеп еще до того, как надели легионерскую форму? Что ж, это не имело особого значения. Кем бы они ни были, эти желторотые юнцы, до прибытия в роту Бренди предстояло превратить их в истинных легионеров.
«Пора приступать, — подумала она. — Если меня ждут плохие новости, лучше получить их поскорее».
— Так, салаги, слушайте меня внимательно, — сказала она, шагнув вперед и обратив свой голос в подобие лая. — Многое из того, что тут будет происходить, вам не понравится, но мне это совершенно все равно. Моя работа состоит в том, чтобы сделать из вас легионеров, и я это сделаю даже если мне придется половину из вас поубивать. Это понятно?
Новобранцы отозвались нестройным хором. Было ясно, что они ответили положительно, но без особого энтузиазма.
— Как вы сказали?! — рявкнула Бренди во всю глотку. Это была такая испытанная шутка сержантов- инструкторов. Обычно непременно находился хотя бы один выскочка, чей ответ можно было бы использовать в качестве стартовой площадки для дальнейшей выволочки. Годился даже самый невинный ответ. Главное было в том, чтобы показать новичкам, что они попали в принципиально новую обстановку, где значение имели только ранг, дисциплина и пункты устава. Даже если новобранцам казалось, что правила глупы (а чаще всего это так и было, если учесть, что правила эти были писаны в генштабе Легиона, а коэффициент интеллекта высшего командования в последние десятилетия оставлял желать лучшего), им все равно предстояло их выполнять. Со временем они научатся находить в уставе лазейки, и тогда перестанут предаваться черной тоске. В чрезвычайных обстоятельствах всегда предпочтительнее умный, смекалистый легионер, способный так нарушить устав, что никто этого не заметит. Но для того, чтобы в итоге заполучить под свое командование такого легионера, для начала нужно было железной рукой вбить пункты устава в его мозги.
— А мы, сержант, все по-разному ответили, — проговорил молодой круглолицый парень из первой шеренги — невысокий, немного полноватый. Выражение лица у него было открытое и добродушное, а на губах застыла улыбка, которая вполне бы подошла роботу-учителю, предназначенному для преподавания в классе для умственно отсталых детей.
Не сказать, чтобы такой отзыв был идеален для придирки и произнесения дежурной гневной тирады, но, как говорится, на безрыбье…
— Так. Ты, как тебя звать? — бросила Бренди.
— Махатма, сержант, — не переставая улыбаться, ответил парень.
Бренди огорчилась тому, что он не совершил обычной для новичка ошибки и не забыл упомянуть ее звания. Он не совершил и еще более страшной ошибки — не назвал ее «сэр», а случалось и такое. Ничего не поделаешь, пришлось довольствоваться тем, что было в распоряжении. Между прочим, таков был один из главных жизненных принципов Шутта.
— А что ты тут такого веселого нашел, Махатма, хотела бы я знать? — нахмурилась Бренди и шагнула почти вплотную к новенькому.
— «Веселое» — это не совсем верное определение, сержант, — мечтательно отвечал Махатма. — Все здесь так… преходяще.
— Пре-хо-дя-ще?
Такое слово из уст новобранца Бренди услышала впервые, и надо сказать, оно застало ее врасплох.
— Да, сержант, — смиренно отвечал Махатма. — Мы смотрим на вещи близоруко, не правда ли? То, что мы видим сегодня, завтра исчезнет, а вместе с ним исчезнем и мы. Так к Чему волноваться, о чем горевать? Ведь все пройдет.
— Ты так думаешь? — прищурилась Бренди и приблизилась к Махатме еще на несколько дюймов. Как правило, под ее неотрывным взглядом в таких ситуациях начинали нервничать даже самые крепкие орешки, но Махатма и глазом не моргнул. — Форму легионерскую нацепил, а замашки штатские, да ты штатский и есть. А как насчет того, чтобы лечь на пол и немного поотжиматься? Ну, раз сто для начала, скажем? Это тебя научит дальнозоркости. А мы посмотри, будешь ты так же лыбиться, когда закончишь отжиматься. Начи-най!
— Есть, сержант, — послушно отозвался Махатма и улыбаясь, опустился на четвереньки. — Вы желаете, чтобы я отжался ровно сто раз, или вас устроит некое приблизительное число?
— Я сказала «сто», значит, «сто», — процедила сквозь зубы Бренди. — И спину прямо держи, салага. Будешь задницу свою штатскую выпячивать, пинка получишь. Меня хорошо слышно?!
— Да, сержант, — повернул голову вбок Махатма. Благодарю вас за предоставленную мне возможность укрепить мой организм.
— Начи-най!! — еле сдерживаясь, скомандовала Бренди, начиная ощущать почти то самое раздражение, которое пока только пыталась разыгрывать. Махатма начал отжиматься. Делал он это медленно и методично, не поднимая головы и не сгибаясь в поясе. В строю кто-то рассмеялся. Бренди устремила на остальных новобранцев гневный взор. — Кому-то смешно? Всем — сто отжиманий! Начи-най!
Новобранцы улеглись на пол и принялись отжиматься! Мало кто их них отнесся к этому приказу столь же безропотно и безмятежно, как Махатма. Вот и хорошо — таких будет легче обругать, чем этого невозмутимого нахала. Наконец все пошло так, как и должно было пойти.
— Спины не гнуть! — рявкнула Бренди, не обращаясь, впрочем, ни к кому конкретно, и тут же стала
