посол все понял, то сразу поинтересовался, а нельзя ли туда отправить именно вашу роту.
— Редкостное проявление благородства с его стороны, сэр, — смиренно отозвался Шутт. — А можно поинтересоваться, о какой, собственно, планете речь?
— Да какое-то у нее такое глуповатое название… Сейчас посмотрим… — Генерал нахмурился, наклонился и нажал клавишу на клавиатуре компьютера, не попавшего в фокус объектива телекамеры. — Ландур. Вот так ее называют местные жители. Ландур.
Шутт на миг задумался.
— Не припоминаю, сэр, но это, конечно, не важно. Так вы говорите, просят именно нашу роту?
— Именно вашу, капитан, — кивнул генерал и снова заулыбался своей улыбкой закоренелого хищника. — Честно говоря, это меня сильно удивило, ведь знаете, что я не всегда считал вас идеальным офицером. Но уж чего-чего, а способности рекламировать свои так называемые достижения в средствах массовой информации вам не занимать, вот и пожинайте, как говорится, плоды своего успеха. В конце концов ото всей этой шумихи, как мы тут решили, посовещавшись, ничего дурного для Легиона не было. И еще мы решили, что пора свернуть операцию по охране игорного бизнеса на Лорелее и отдать вам приказ готовиться к переброске на Ландур.
— Слушаюсь, сэр, — проговорил Шутт, немного помолчал и добавил: — Но вы, конечно же, в курсе того, генерал, что моя рота является коллективным владельцем казино «Верный шанс». Это связывает нас определенными обязательствами, контрактом, и, естественно, в наших интересах было бы поддержание безопасности в казино и после нашего отбытия с Лорелеи. Для осуществления необходимых мер нам потребуется значительное время.
Генерал резко перестал улыбаться.
— Приказ — не повод для торговли, капитан. Целая планета томится в ожидании вашего подразделения, ждет от вас защиты и помощи, а вас, видите ли, волнует ваш бумажник. Это не в традициях Легиона, и будь я проклят, если допущу, чтобы эти традиции были нарушены.
Шутт не отступал от своего.
— Сэр, с вашего позволения, разрешите заметить, что обеспечение безопасности на Лорелее также нужно не только моей роте. На эту станцию ежедневно прибывает до двух тысяч человек, каждый прибывающий останавливается здесь, как минимум, на пять дней, и за время пребывания тратит не менее трех тысяч долларов. Эти деньги тратятся в качестве платы за пребывание в гостинице, на питание, покупку сувениров и развлечения, не говоря уже об азартных играх. На Лорелею приезжают целыми семьями, с детьми — и все эти люди вправе иметь за свои деньги должную степень безопасности. Среди гостей станции бывают пенсионеры, а бывают люди, которые по несколько лет копят деньги на эту поездку. И всякий прокол в системе обеспечения безопасности отразится на этих людях куда сильнее, чем на моем бумажнике. С точки зрения каждого из этих людей, он потеряет больше.
— Развели мерихлюндию, — презрительно буркнул генерал Блицкриг. — Расчувствовались, понимаешь. Если бы еще на вашем месте был другой офицер, я бы, глядишь, и поверил. Но поскольку это вы, то я позволю себе усомниться в том, что вам так жалко этих бедняжек. Нет, вы наверняка трясетесь только за самого себя. Вот что я вам скажу, капитан: нет у вас командного духа.
— Вот это вы зря, генерал, — довольно-таки горячо возразил капитан. — Но только я отношусь к своим людям не только, как к членам команд, но и как к членам семьи. Поверьте, этих людей обмануть невозможно, они не прощают лицемерия. Они бы меня мгновенно раскусили, если бы я просто заливал им насчет командного духа.
— Кто вас знает, может, и так, — уклончиво отозвался Блицкриг, несколько обескураженный пылом Шутта. Однако в следующее же мгновение к генералу вернулся привычный апломб. Он наклонился и ткнул пальцем в камеру, а следовательно — в своего далекого собеседника. — Но Легион не может позволять офицерам ставить условия исполнения приказов. Если же вы от назначения отказываетесь, то я бы советовал вам пораскинуть мозгами на предмет того, чем вы будете мотивировать, обосновывая причины своего отказа перед трибуналом. Сейчас же я могу вас твердо заверить в том, капитан, что все ваши лозунги не дадут вам ровным счетом ничего, когда дело дойдет до решения вопроса о нарушении субординации. А уж я позабочусь о том, чтобы дело до этого дошло. Итак, отвечайте: намерены вы выполнить порученное вам задание на Ландуре или нет?
— Сэр, вверенное мне подразделение отправится туда, куда его пошлет командование Легиона, — протараторил Шутт.
— Отлично. Так и запишем, — буркнул генерал без особой радости. Можно было не сомневаться: он мечтал о том, чтобы Шутт дал ему повод для возбуждения дела о нарушении субординации. Генерал нахмурился и сказал: — Подготовьте роту к переброске на Ландур через… — Он отвернулся и, видимо, снова сверился с компьютером, — …шестьдесят стандартных дней. Это все, капитан. — Блицкриг прервал связь.
Шутт вздохнул и обернулся к Бикеру.
— Ну, вот, поговорили, — произнес он с усталой улыбкой.
— Да, сэр, — кивнул дворецкий. — Теперь вы можете спокойно увезти роту с Лорелеи без опасений, что пострадает ваша честь. Приказ есть приказ.
— Это верно, — вздохнул Шутт. — Но это еще не все, Бикер. Если бы Блицкриг понимал, что мне эта переброска нужна, как воздух, он бы из кожи вон вылез, лишь бы помешать этому. И он наверняка позаботится о том, чтобы на новом месте рота задержалась надолго — в расплату за то, что мы прохлаждались на Лорелее. Но и для нас в этом есть польза: новое назначение даст роте достойную общую цель, а здесь, на Лорелее, нам как раз этого больше всего и не хватает — цели, стимула.
— Пожалуй, что так, сэр, — не слишком уверенно отозвался Бикер. — Правда, лично я бы счел, что возможность потихоньку копить материалы для ротного порт-фолио — это вполне приличный стимул, но вероятно, мне недостает чего-то такого… короче, я, видимо, не в состоянии оценить военную ментальность.
Шутт ухмыльнулся.
— Военную ментальность? Честно говоря, я изумлен, что после того, как ты наблюдал мою беседу с генералом, ты рискнул объединить эти два слова в одном предложении.
Бикер прыснул.
— Относительно генерала у меня впечатление такое, что его умственный потенциал определению не поддается, как бесконечно малая величина. А вот некоторые из ваших подчиненных располагают некоторым объемом интеллекта, хотя, на мой взгляд, их умственные усилия не совсем правильно ориентированы. Так что, говоря о ментальности, я имел в виду исключительно личный состав вверенной вам роты.
— Слава Богу, — облегченно вздохнул Шутт. — А я уж, было, подумал, что ты на меня намекаешь.
— Сэр, — сказал Бикер, выпрямившись старательнее обычного, — позвольте заверить вас в том, что если бы я позволил себе в отношении вас прозрачный намек, он был бы таким прозрачным, что у вас не осталось бы ни малейших сомнений в его смысле.
— Прекрасно. А то я забеспокоился, уж не прихворнул ли ты. А теперь, когда мы получили от генерала то, о чем и не мечтали, как же нам быть?
— Я, сэр, так полагаю, что лучше всего начать с оповещения личного состава, — посоветовал капитану Бикер. — Думаю, некоторые ваши подчиненные не так сильно обрадуются грядущей переброске, как вы, сэр.
— Знаете, братцы, а я буду скучать по этому местечку, — вздохнул Рвач, поставил на стол тарелку и уселся рядом с тремя легионерами. Уже с утра в роте только и разговоров было, что о грядущей передислокации.
— Серьезно? — вздернула брови Супермалявка. — А я так мечтаю снова оказаться на самой настоящей планете, где светит настоящее солнце, где можно подышать настоящим воздухом…
— Моя будет счастливый, если солнца будет не очень многий, — сказал Клыканини, чьи сородичи вели исключительно ночной образ жизни. — А вот дыши свежий воздухи — это очень приятный. И по мягкий земля наступать тоже хороший.
Рвач уже набросился на еду, но в промежутке между двумя кусками он ухитрился пробормотать:
