Это была первая речь Николаича. Которая была выслушана им с большим вниманием и неоднократно прерывалась бурными и продолжительными аплодисментами, едва не перешедшими в финале в овацию.
А теперь
вторая речь Николаича:
'Старый ты дурак! Ведь до того заболтался, что и сам во всё поверил. И профукал всё, что только можно и нельзя. Как в пресловутой секте, которые верят в голубоватое сияние вокруг пупка. Уставятся на него сутками и видят. Коммунист пупочный! И поделом тебе (тут Николаич применил к себе жесткую ненормативную критику), сиди вот теперь тут в этой глуши со всеми удобствами во дворе. Ведь сколько раз намекали мне про гибкость и особую тактику в деле построения коммунизма в отдельно взятом личном подсобном хозяйстве... Ничего не понял! Дождался пока... Даже Петька, блин, вожак комсомольский хрeнов - и тот сетью автозаправок владеет. (Автоматически заправляет киллерaм патроны в магазины.) Да что там Петька... У какого-то рядового инструктора, не говоря уже о завотделом, и то по-меньшей мере свой магазин. С продуктами.
Ну ничего. Вот погодите, вернутся старые времена, мы еще поговорим о ревизионизме с правым уклоном! Мы еще реквизируем ваши коттеджи под общественные бани! Мы еще!.. Хотя...'
Тут Николаич обреченно махнул рукой и ...зааплодировал. Потому что в первой речи как раз начались бурные и продолжительные аплодисменты. А их срывать было никак нельзя.
Под эти звуки мы и покинули избу Николаича. У него был свой мир, и нам там делать было нечего. Этот мир был замкнут сам на себя и с ним всё было ясно.
Всё ясно было и с Эдуардычем, на дверях которого было мелом написано: 'Я тебя не трогаю - и ты меня не трожь! Сукой буду!'
Галактион даже не стал стучать. Только обстоятельный 'Петрович' на потеху нам с Галактионом всё пытался понять значение последней фразы из объявления Эдуардыча.
'С одной стороны, наверное, в этой избе идет важная транссексуальная операция,- рассуждал про себя 'Петрович',- но тогда почему не видно никакого оборудования, да и репортеров тоже?.. С другой стороны, может быть, автор указывает возможным посетителям на то, что если его помимо его желания каким-либо образом тронуть, то он может превратиться в животное определенного другого пола. Странно... И ничего смешного! (Это он нам с Галактионом.)'
Мы ничего не стали объяснять 'Петровичу'. Во-первых, из-за душившего нас веселья, а во-вторых, зачем объяснять необъяснимое?
В деревне Пенисово осталось последнее место, которое нам предстояло посетить. Это двор Никифорыча.
Галактион обратил внимание на ветровой минигенератор, стоявший как раз около навозной кучи.
– Думаю, однако, что здесь обитает человек чуть более сложной организации, чем то, с кем мы тут до сих пор общались,- предположил он.
– И истинно русский,- добавил я.
– А, понимаю,- согласился уже ставший практически русским Галактион,- только у нас можно увидеть космический корабль, из которого космонавты бегут в сортир с выгребной ямой. Или уникальный телескоп, смонтированный на куче мусора.
Мы заглянули внутрь дома. Никифорыч сидел за своим персональным компьютером, ни с чем в мире не совместимым (ни с чайником, ни с русской печью), который ему на память о долгой совместной работе при уходе на пенсию собрал из выброшенных деталей заводской электрик. И играл с ним в шахматы.
Компьютер пока выигрывал. Но Никифорыч был спокоен. Он знал верное и безотказное средство для относительного укрепления своего ума. У него на столе под рукой лежала наготове отверточка, которой Никифорыч мог когда нужно подкрутить парочку подстроечных резисторов- конденсаторов. И тогда компьютер обычно предлагал ничью или 'сдавал' партию.
'Неважно кто как действует, важен результат!'- бормотал в таких случаях про себя Никифорыч, принимая от компьютера поздравления и возвращая резисторы-конденсаторы в прежнее положение. Он, как и Семеныч, был очень объективен и пунктуален.
Галактион из вежливости подождал пока Никифорыч разделается с этой мыслящей смесью железа и электричества, и деликатно покашлял. На мысленном уровне это выглядело примерно так: 'Простите великодушно, не позволите ли Вас чуточку побеспокоить, что, собственно, я уже и сделал безо всякого позволенья (еще раз простите).'
Никифорыч, как нормальный человек, очень испугался и резко обернулся. Так в Пенисове еще никто ни с кем не разговаривал. Не увидев сзади никого, Никифорыч слегка успокоился, подумав, что эта неземная вежливость ему почудилась. Однако от такой предупредительности с непривычки у него стало приторно во рту и Никифорыч потянулся к кружке, стоящей возле бадейки с колодезной водой.
'Да, такую водичку, поди, и кипятить-то не надо',- подумал я.
Кружка тотчас громко упала на пол и закатилась под лавку, а Никифорыч так и остался стоять со слегка вытянутой вперед правой рукой. Такой же вид мог бы быть у него, если бы его неожиданно (за пять минут) заставили вместо Президента встречать у трапа самолета самого Папу Римского. Который уже начал спускаться по трапу.
'Зачем напугал человека?'- укорил меня Галактион.
'А сам-то!..,- парировал я,- Вон, кружка-то валяется...'
'Хватит пререкаться,- вмешался 'Фигарыч',- пора уже приступать к знакомству.'
Никифорыч, слыша этот сугубо миролюбивый разговор, снова слегка отошел от столбняка, но, пока еще ничего не понимая, молчал. И вслух, и мысленно.
'Уважаемый!- снова замыслил Галактион,- Нельзя ли с Вами побеседовать?'
'Кто это все время со мной говорит?- подумал Никифорыч,- и зачем они прячутся?'
'А мы вовсе не прячемся. Мы все тут, перед Вами. И вобще, мы никого не боимся,- запальчиво сказал 'Фигарыч',- Кроме черных дыр',- подумав, добавил он.
'А кто это 'мы'?',- задал уместный вопрос Никифорыч.
'Мы - это члены межгалактического Вселенского Клуба (нет, не дураков, а) разумных астральных сущностей,- представился я,- Нас пятеро. Галактион, 'Фигарыч', 'Петрович' и 'Степаныч'. А Вас как зовут?'
'Меня зовут Никифорыч. Палата номер шесть.'- грустно сказал он.
'Спокойно, уважаемый,- вступил обстоятельный 'Петрович',- Мы, конечно, понимаем неожиданность и некоторую необычность нашего визита,и мы, строго говоря, можем как прилетели, так и улететь. Но ведь неужели Вы упустите возможность пообщаться с целыми пятью немало повидавшими и не самыми глупыми трансвселенскими существами?!'
'Для трансвселенских существ вы все как-то уж очень по-земному разговариваете.'
'Ничего удивительного,- сказал 'Степаныч',- Это потому, что двое из нас долго жили в России, а один из этих двоих вообще здесь родился!'
'Коллеги!- подключился Галактион,- всё равно Никифорыч сразу ничего не поймет. Давайте-ка я, как и всегда в подобных случаях, расскажу ему хотя бы некоторые детали.'
Они с Никифорычем поведали друг другу о себе, рассказав то, что читателю уже известно, поэтому эту часть опускаем. В самом деле, не переписывать же заново первую часть книги!
