Хорошо, что у меня хватило ума сдержаться. Я изобразила зевок, пробормотала «ну-ну», и он успокоился.
Но не успокоилась я.
В восемь часов, дождавшись, когда сменится вахта, я снова поднялась на квартердек. Там был Гош, старший помощник. Поболтав с ним о том, о сём, я как бы между делом поинтересовалась, не менялся ли курс.
Он флегматично ответил: «Как плыли, так и плывём».
Сердце у меня сжалось.
«И вчера? И позавчера?» — как можно равнодушней спросила я.
«Да почитай две с лишком недели».
То есть, с тех самых пор, как английский шлюп заставил нас повернуть на запад!
Я кинулась к монаху, рассказала ему о невероятном открытии, которое сделала благодаря глупышке Кларе, позвавшей меня на прогулку.
«Я ничего не смыслю в морском деле, сын мой, — ответил добряк (он никогда, даже наедине, не обращается ко мне, как к девице). — Вам лучше задать этот вопрос кому-нибудь сведущему».
Но кому? Гарри Логан, которого я считала приятелем, врал мне так же, как Дезэссар!
Я разбудила Клеща, который перед обедом всегда спит для улучшения аппетита. Он долго не хотел открывать, лязгал ключом (дверь у него в каюте крепкая, с хитрым замком). Наконец впустил, выслушал, но без интереса.
Если мы две недели плывём на запад, держа хорошую скорость, мы должны были преодолеть 4000 миль, втолковывала я писцу. За это время можно доплыть до Вест-Индии!
«Вы говорите глупости, — отрезал тупица. — Курс плавания строго установлен и может быть изменён лишь при чрезвычайных обстоятельствах, как то: бунт, эпидемия, ураганный ветер, пожар на борту, кораблекрушение. Ничего вышеизложенного не произошло, а значит, и курс не менялся».
Когда я изложила свои доводы ещё раз, он пожал плечами и выпроводил меня за дверь, сказав: «Если и так, какая разница, где охотиться на добычу? В Вест-Индии, она даже обильней».
Он ведь не знает, зачем «Ласточка» плывёт в Сале. Или плыла? Мой бедный отец!
Ну, Дезэссар, я вытрясу твою лживую душу!
Глава двенадцатая
Земля!
Слова про «глупышку Клару» оставляю на совести Летиции. Не стану сетовать на человечью неблагодарность, мне к этому не привыкать. Лучше расскажу, как у меня самого открылись глаза.
Сначала они открылись в буквальном смысле. Чуть не целый месяц я беспечно продрых на своём насесте, наслаждаясь ветром, простором, дыханием океана. Веки смыкались сами собой, и требовалось усилие воли, чтобы разлепить их ради ежедневного облёта корабля — подкормиться, проведать мою питомицу, осведомиться о событиях за день по её дневнику.
Но вдруг, как это всегда со мной бывает в длительном плавании, однажды ночью я пробудился свежим, бодрым и почувствовал, что спать больше не хочу и не могу. После долгой череды хмурых дней небо было ясным, усыпанным яркими южными звёздами. «Ласточка» мирно скользила по серебристо- чёрному мрамору океана, оставляя за кормой ровный след.
Мир был божественно прекрасен. Я стал смотреть вверх, вспоминая старинную легенду о том, что звёзды — это души умерших праведников, озаряющие своим светом черноту Великой Пустоты. Где-нибудь там, в непостижимой высоте, возможно, мерцает и благородный дух Учителя. Судя по расположению созвездий, фрегат шёл на запад, следуя направлению ветра — сезон пассатов, дующих через Атлантику со стороны Африки в сторону Нового Света ещё не закончился. Странно только, что вахтенный начальник не пытался лавировать, как это обычно делается при противном ветре.
Меня переполняла жажда деятельности, и я перелетел пониже, чтобы рассмотреть, кто распоряжается на квартердеке.
Капитан Дезэссар сидел в штурманском кресле, намертво привинченном к палубе, и курил трубку, изредка переговариваясь с рулевыми.
«Ну-ка, полрумба к весту», — сказал он. Теперь «Ласточка» шла ровно на запад.
Что за чудеса?
В тот миг я ещё ничего не заподозрил, просто удивился. Но своего наблюдательного поста уже не оставлял. Сидел так, чтобы ничего не упускать из виду и слышать каждое слово, произнесённое на мостике.
Но там ни о чём существенном не говорили — только про каких-то родственников, да про сравнительные качества кальвадоса и ямайского рома. Рулевой с помощником были на стороне рома, Дезэссар отстаивал отечественный напиток.
Перед рассветом, в четыре часа, капитана сменил второй помощник, которому Дезэссар велел всю вахту держаться того же курса.
Без капитана разговор на квартердеке стал чуть живее. Говорили о скором прибытии в порт, где, Бог даст, можно будет славно погулять — выпить, пожрать свежей свининки и наведаться к девкам.
Должно быть, мой разум здорово отупел от долгой спячки. Я слушал эту обычную моряцкую болтовню довольно долго, прежде чем меня ударило. Какая может быть выпивка в мусульманском городе Сале? Какие девки? И тем более какая «свининка»?
Мы плывём не в Марокко — это ясно. А моя девочка ничего не знает! Нужно открыть ей глаза!
В панике я сорвался с места и полетел к ней в каюту. Дальнейшее известно из дневника.
Удостоверившись в обмане, Летиция не стала пороть горячку. Сначала записала всё случившееся — и отлично сделала. Это самый лучший способ привести смятенные мысли в порядок. Потом отправилась обедать в кают-компанию (я, разумеется, её сопровождал), во время трапезы держалась, словно ничего не случилось. Улучив момент, как ни в чём не бывало спросила Дезэссара, угодно ли ему продолжить занятия. Тот попросил зайти чуть позже, после шестой склянки. Только я один видел, как грозно сжались у Летиции губы. Час расплаты определился.
Подготовка моей питомицы к решительному объяснению меня испугала. Не знаю, что у неё было на уме, но она сунула в рукав стилет, а под камзол спрятала заряженный пистолет. Не собиралась же она затеять на корабле вооружённый мятеж, да ещё в одиночку?
Я шумно протестовал против этих воинственных приготовлений, но добился лишь того, что Летиция привязала меня за ногу к лафету. «Побудь здесь, моя цыпочка. Тебе незачем видеть, как я прикончу этого мерзавца!» — сказала она и ушла.
Пока я рвал клювом верёвку, пока путался в занавеске (пушечный порт был закрыт), прошло несколько минут. Я ужасно боялся, что опоздаю, и всё ждал выстрела.
Наконец я выбрался наружу, пролетел над палубой и спланировал за корму, к окнам кают-компании. Слава Будде, они были не заперты, и я смог сесть на подоконник.
Начало стычки я пропустил, но по крайней мере никого пока не убили. По раскрасневшемуся лицу девочки и перекошенной физиономии капитана я понял, что все обвинения уже предъявлены.
Дезэссар выглядел сконфуженным. Его хитрые глазки бегали, короткопалые руки непроизвольно сцепились за спиной — верный признак криводушия.
— Ваша правда, сударыня, — сокрушённо сказал капитан и сделал неуклюжую попытку изобразить что-то вроде реверанса. — Мы плывём в Вест-Индию. Я знал, что вы рано или поздно догадаетесь. Вы так умны!
Ей-богу, уроки светских манер не пропали даром — неотёсанный чурбан научился говорить комплименты. Но Летицию они не задобрили, а привели в ещё большую ярость. Должно быть, в глубине души она ещё надеялась, что ошибается.
— Негодяй! На что вы рассчитывали? Да я убью вас, и будь что будет!
