– И куда, куда поехала-то?
– Да не знаю. – Отличник Володя флегматично пожал плечами. – По Ленинскому проехала – я заметил. Откуда-то со стороны Московского. Вчера, почти сразу после полудня.
– Молодец! – Не сдержавшись, Максим обрадованно хлопнул парнишку по плечу. – Спасибо тебе, Володя, ты мне очень помог.
– Да не за что. Да, еще в соседнем дворе старинная смешная машинка под снегом стоит, ржавеет – светло-голубая такая, двухдверная. Давно стоит, года три точно, а то и побольше.
– Володенька! Ты мне очень помог.
Итак, посланцы из прошлого – посланница, насколько Тихомиров помнил, за рулем 408-го «москвича» всегда была дама, – явились вновь! Посланцы… Кто же они, собственно говоря, такие? Курьеры? Да, наверное… наверное, передают какие-то указания, быть может, даже приказы – Евсею в данном случае. Но от кого? От тех, кто прятался в прошлом? Что же, у них там – какая-нибудь база? И что, ее в середине семидесятых никто не заметил – ни милиция, ни КГБ, ни комитеты партийного контроля? Маловероятно, а впрочем, все может статься – наверняка у них имеется какая-то маскировка.
«У них»… в который раз уже Максим ловил себя на мысли, что никак не может понять, кто «они» и откуда явились? Это не трехглазые, однозначно, те, в сущности, достаточно тупы… Их хозяева. Явившиеся… откуда-то из преисподней и устроившие на всей Земле хаос! Зачем? Просто хотят захватить планету? Белиберда какая-то… фантастика… Однако и этот туманный кокон – тоже фантастика. Скажи кому-нибудь еще года три назад о том, что вскоре случится, высмеяли бы или в лучшем случае покрутили бы пальцем у виска.
Фантастика… белиберда… да вот же она, рядом – затянула, опрокинула, сожрала привычную жизнь!
Эту ночь Тихомиров провел у Тамары: похмелился, растянулся на старом диване… Библиотекарша, задув свечу, хмыкнула:
– Иди уж…
Ей и самой, видно, не хотелось спать одной, праздник-то вчера получился не очень – нет, вовсе не из-за того, что кто-то напился или стал грязно приставать, нет. Просто, выпив, женщины заговорили за жизнь – обычно-то сдерживались, но сейчас, в праздник, тем более – изрядно хлебнув загодя поставленной Максом бражки…
Расплакались в конце концов, рассопливились, в таком же настроении и следующий день встретили, и вот пришел вечер…
Тамара улеглась голой, и Макс тоже разделся, нырнул под одеяло, с удовольствием лаская аппетитное женское тело. Начал с груди – поцеловал, погладил, потом спустился к пупку и еще ниже… Женщина застонала, обхватила партнера руками, прижала к себе… и все это без лишних и глупых слов, молча… Тамара вообще была умной женщиной и со всякими глупостями типа: «Скажи мне что-нибудь хорошее! А ты меня вправду любишь?» и прочего после любовного акта не приставала, а потому Тихомиров сразу бы и заснул, если б сам не понимал, что этим сильно обидит свою подружку… Полежал, отдохнул, снова погладил прижавшуюся к нему женщину… И вдруг мертвую тишину ночи всколыхнул резкий звон!
Кто-то ударил в тревожный рельс, подвешенный на балконе «учебной» квартиры, где размещалась «школа».
– Что-то случилось! – Вскочив, Тихомиров быстро оделся.
– А кто сегодня в кочегарке за главного? – Тамара натянула на голое тело свитер. – Кажется, Павел.
Он и звонил, Павел – крепкий сорокалетний мужик, лицо которого нынче было разбито в кровь.
– Что случилось? – Тихомиров вбежал на балкон первым, чувствуя, как грохочут по лестнице остальные – председатель ТСЖ – уж как же без него-то? – и прочие.
– Котельная, – быстро отозвался Павел. – Туда ворвались, начали избивать… я еле вырвался, прибежал… Скорее! Ребята… там…
Двое молодых парней – Ефим с Федором – как раз и дежурили в ту ночь вместе с Павлом…
И теперь валялись, сильно избитые! Стонали, держась за бока… Дверь подвала была распахнута настежь, помпа разбита в куски…
– Хорошо, не убили, – опускаясь на корточки, негромко произнес Востриков. – Врача! Зовите врача… Григорьича, из тридцать второй… Кто здесь был-то?
– Какие-то парни, – придя в себя раньше других, пояснил Павел. – Незнакомые… Но постучались условным стуком, Ефим им и открыл. Я думал, наши, мало ли что? Может, температуру поднять надо или, наоборот, опустить. А они… ворвались, сразу начали бить – палками и ногами.
– Бейсбольные биты у них были, – простонал один из парней, кажется, Федор. – Если б Паша не вырвался да тревогу не поднял – убили бы точно.
– А сколько их было? Как выглядели?
– Да вроде пятеро… или шестеро… А выглядели обычно, молодые накачанные ребята в кожанках. И вязаные шапки чуть ли не на глаза надвинуты. Черные такие.
Дня два все было спокойно, а потом ночью кто-то перебил все стекла в квартирах, расположенных на нижних этажах, – такое впечатление, что били из рогаток и выше просто не достали.
Востриков с Максом даже предприняли по этому поводу небольшое расследование, попросив своих школьников, общающихся с другими подростками, хоть что-нибудь осторожненько разузнать. Разузнали: стекла, оказывается, выбили парни из соседнего дома, их просто попросил кто-то, мол, надобно кое-кого наказать, да пообещал расплатиться девкой – одной, на весь круг. Тех, кто разбил стекла, не так уж и много было, с полдюжины – хватило и одной девки.
С остеклением выбитых окон вопрос пришлось решать немедленно – хорошо, Востриков подсуетился на своем предприятии, кое-где поставили новые стекла, а где-то пришлось обойтись и фанерой, тем более особых морозов теперь, в конце марта, не ожидалось.
Потом группы подростков стали налетать на велосипедах и избивать школьников, пока последние совсем не перестали появляться на близлежащих улицах без сопровождения взрослых – молодых и сильных мужчин-дружинников, вооруженных ломиками, охотничьими карабинами и ножами. Пробовали, конечно, и на этих напасть, наивно, по старой памяти, полагая, что малолеткам все спишется… Увы, просчитались – дружинники пальнули сразу же и старались бить прицельно. Потеряв пару человек ранеными, гопники усвистали, а дальше уж так, гадили по мелочи – то во двор подожженную покрышку закинут, то стекла камнями побьют.
Тихомиров спинным мозгом чувствовал, что за всем этим стоят Евсей и его люди, естественно, не терпевшие в округе никакого другого порядка, кроме своего собственного. Председатель ТСЖ, впрочем, эту идею не поддерживал – по его мнению, слишком уж было для Евсея мелко.
– Ну сам посуди, – как-то под вечер втолковывал он Максиму. – Если б Евсей нас хотел в бараний рог скрутить, ты уж мне поверь – скрутил бы, бойцов у него хватит, раз уж литовских подмял, то про нас и говорить нечего.
– Так может, приказа у него пока не было, чтоб с нами разобраться по-крупному, раз и навсегда, – Тихомиров, горячась, стоял на своем.
– А ты полагаешь, что Евсею кто-то приказывает?
– Полагаю? – Молодой человек резко расхохотался. – Даже более того – уверен!
Макс и Востриков сидели вдвоем все на той же скамеечке у подъезда, с красными повязками на рукавах – несли дежурство. У Тихомирова в качестве оружия имелась трофейная, захваченная еще при освобождении Тамары финка, на коленях председателя солидно покоилась пристрелянная «Сайга» – главный инженер был завзятым охотником.
– Вот ты сначала выслушай, Николай Петрович, а потом уже говори!
Стоял чудный вечер – теплый и сухой, какие не так уж часто бывают в начале апреля, уже начинало темнеть, и в окнах домов повсюду зажигались светильники – керосиновые лампы (у кого еще оставался
