где сгущались клочья желтого тумана, похожего на холодный овсяный кисель, противный вкус которого Максим помнил еще с детства.
Он ничего не нашел в тот день, не обнаружил никакой полянки, никаких цветков, впрочем, и не надеялся. Главное сейчас было – проверить. Есть ли хоть какая-то возможность…
И такая возможность была! На этом «запорожце» можно было спокойно проезжать в запретную зону… проезжать в обоих направлениях, и туда и, – как убедился Тихомиров, повернув назад, – обратно. Так же вот и пропустили, распахнули ворота заранее.
«Ай да Макс! – сворачивая на Ленинский, радовался молодой человек. – Ай да сукин сын! Получилось все! Получилось!»
Сад Тюильри сладость ран
Сад несчастный Тюильри
Сену нежит туман
Не горят фонари.
Прикрыв ладонью глаза, Максим развалился на стуле за учительским столом, с видимым удовольствием слушая, как очкастый «заучка» Володя с выражением читает Раймона Кено. Страшно подумать – еще совсем недавно, в дотуманную эпоху, Тихомиров на полном серьезе считал себя немного эстетом, ездил на псевдофранцузской машине «рено-логан» производства румынского автозавода «Дачия», ходил в библиотеку на заседания «французского клуба», слушал Каложеро, «Бланкас» и Наташу Сен-Пьер, встречался с секретаршей своей же компании «Бель мезон» и был вполне доволен жизнью. И только сейчас, в экстремальных условиях, понял, что это была вовсе и не жизнь, а так, существование без какой- либо понятной и благородной цели.
А сейчас вот цель была, причем очень даже общественно значимая – и не только у одного Максима, у многих. У того же председателя ТСЖ Вострикова, у Павла, у Тамары, у всех тех людей, с которыми Тихомирову сейчас посчастливилось жить.
Выжить, не превратиться в животных, вырастить и выучить детей – такая цель, по нынешним временам, стоила многого, за нее даже не жалко было отдать жизнь, и уж тем более не жалко было отдать ее за то, чтобы разобраться: а что же вообще произошло, откуда взялся этот проклятый туман, кокон? Разобраться и – если повезет – попытаться хоть что-нибудь изменить!
Макс, конечно, хорошо понимал, что один в поле не воин, особенно в данном случае, однако считал, что еще не пришла пора звать кого-то на помощь (хотя нашлись бы такие люди), хотелось сперва самому разобраться и хоть что-то для себя уяснить. Провести, так сказать, разведку в тылу врага, а уж там дальше можно будет подумать о дальнейших активных действиях.
– Садись, садись, Володя, спасибо, ты очень замечательно все прочел.
Мальчик довольно заулыбался:
– Правда?
– Правда, правда. Верно, ребята?
«Отличники», а на французский только такие и ходили, загалдели:
– Да-да, Максим Андреевич, верно. Володя все хорошо прочитал.
Тихомиров улыбнулся, хотел было потянуться, да раздумал – некрасиво это, класс все-таки, дети, а потому просто махнул рукой:
– Ну, мез ами, на том сегодня и закончим. Поздно уже.
– Ой, Максим Андреевич, а задание нам какое-нибудь будет?
– Задание?
Вот об этом-то Максим Андреевич и не подумал.
– Ну, еще какие-нибудь стишки выучите.
– Максим Андреевич, а какие?
Вот зануды-то!
– Да какие хотите. Хоть того же Кено или Верлена.
– Максим Андреевич, а книжка-то у Володьки!
– Так пусть поделится – вместе учите.
Детишкам не хотелось уходить – чего дома делать-то? Однако, как ни крути, а вечер уже, пусть еще не темно, но пока поедят, пока с родителями пообщаются, да и погулять под зорким присмотром вооруженных дружинников тоже не помешало бы…
– Все, все, ребята! Теперь уж на той недельке с вами увидимся, раньше, увы, никак.
– Максим Андреевич, а вы еще какие-нибудь языки знаете?
– Максим Андреевич, а вам с нами весело?
– Максим Андреевич, а…
Господи! И когда же они уйдут-то? Нет, хорошие, конечно, ребята, но зану-у-уды… Редкостные.
– О-рвуар, Максим Андреевич.
– До свиданья.
– Максим Андреевич, а у вас никаких французских книжек нет? Или английских?
– Максим Андреевич, а вы…
– Максим Андреевич, а мне…
– Максим Андреевич, а вы друга своего встретили? Ну, того, что на старой машине ездит? Помните, как-то спрашивали?
– На старой машине? – Тихомиров тут же встрепенулся. – Погоди, погоди, Володя. Нет, не встретил еще… Вернее, встретил, да не того. Ребята, вы вот что… я вас попрошу, когда гулять будете, как старинные смешные машинки увидите, так сразу мне кричите, в окно – знаете ведь, где живу.
– Обязательно крикнем, Максим Андреевич. Каких марок машинки?
Спрятав усмешку, Тихомиров сообщил и марки, и цвета и, заперев «школу» на ключ, пришел в свою квартиру, налил из термоса чаю, и только сделал глоток, как с улицы донеслось нестройным хором:
– Максим Андреевич!
Едва не поперхнувшись, молодой человек распахнул окно, высунулся, вопросительно посмотрев на подбежавших ребят.
– Максим Андреевич, а мы машинку старую видели! Вот только что проехала… откуда-то со стороны Московского проспекта…
– С Варшавской!
– Нет, с Московского.
– Нет, с…
– Тихо! А что за машинка-то?
