— Ладно, решай сам. Только вот перед отцом стыдно. Он бы так не поступил.
И вот на этот упрек совести Артему ответить было нечем, и он снова вспомнил, что дал себе обещание прочитать завещанную ему отцом тетрадь. Но воспаленное событиями дня сознание отказывалось расшифровывать цифры, даты, сокращения, инициалы и кодовые обозначения, и Артем начал с рассуждений отца на понятные ему темы. И вот эти записи сразу повергли его в шок: сразу же за Олимпийским годом в Москве отец начал думать о введении в стране трехпартийной политической системы.
— Ну, ты даешь, папа…
«Как плоскость определяется тремя точками, а табурет пригоден для сидения лишь о трех ногах, — не стеснялся высказывать крамольные мысли отец, — так и в политике любая модель становится устойчивой при наличии трех основных сил…»
Что ж, мысль выглядела здравой.
«Возможно разделение власти между двумя главными партиями и обязательным балансом в виде третьей силы. Именно она, независимая, отличная от двух других, особенная политическая организация даст возможность каждой из двух ведущих и конкурирующих партий создавать себе союзника либо получать оппонента, в зависимости от степени правоты и эффективности их действий…»
Артем восхитился. Работник МИДа, пишущий такое на пике развитого социализма, должен быть крайне неординарным человеком.
«Времена черного и белого, хорошего и плохого, «Да» и «Нет» безвозвратно прошли, — словно предвидел грядущее отец, — помимо двух противоположных мнений есть третье, независимое, особенное, чем оно и важно! Его надо ценить, лелеять. Именно оно, третье мнение, и дает возможность найти компромисс, создать полноценную, всеобъемлющую политическую модель. Создать идеальное мироустройство и добиться тончайшего баланса в отношениях общества и государства…»
Артем окинул мысленным взором нынешние отношения общества и государства и вздохнул:
— Эх, папа, идеалист ты был…
Далее шел раздел о построении модели и эталона идеального государства.
«Папуля определенно замахнулся на Кампанеллу…» — с некоторым сарказмом подумал Артем и вдруг осознал, что его сарказм совершенно неуместен. Потому что не мечтать о построении идеальной жизни в России может лишь очень равнодушный человек. И почти сразу пришло следующее осознание: он не бросит дело Коробкова.
Судья
Приемный день в каждом суде случается дважды в неделю. В это время каждый может на практике реализовать свое право на доступ к правосудию. По крайней мере, так говорится в Конституции. Ну а чтобы понять, как обстоят дела в действительности, следует хоть раз самому попытаться это право реализовать. Павлов это делал неоднократно, а потому не испытывал иллюзий и готовился к затяжному подвигу — начиная с очереди к судье.
На удивление, сегодня в коридоре практически не было страждущих истцов и заявителей, и адвокат прошел в приемную беспрепятственно. Судья, как обычно, заваленная папками с делами под самый потолок, устало подняла глаза:
— Что вам?
— Добрый день! — поздоровался Артем и понял, что судья Костылькова его не узнает. — Я — адвокат Павлов.
— Ну и? — подняла брови судья.
— Помните, я подавал иск от имени Губкиных? Несколько дней назад.
— Не помню. Что дальше?
Судья выглядела настолько непробиваемой и апатичной, что Павлов поспешил уточнить:
— На прошлой неделе. Я еще предложил необычный ход…
В глазах судьи что-то промелькнуло. Она определенно узнала этого адвоката, но ни сил, ни времени говорить о чем-либо, помимо дела, у нее просто не было.
— Товарищ адвокат, у меня в производстве две сотни дел. Это вам не в телесуд играть. У меня реальные дела и реальные люди. Не тратьте мое и свое время. Что вы хотели?
Костылькова как бы случайно повернула к Павлову подставку под карандаши. На ней витиеватым золотым шрифтом красовалась надпись: «Заходи тихо, проси мало, уходи быстро!» Артем усмехнулся.
— Понял, ваша честь. Зашел тихо, уйду быстро. Попрошу мало. Всего две вещи. По иску Губкиных прошу вернуть исковое заявление.
Судья недобро качнула головой.
— Как это вернуть? Вы что, не знаете правил? Или отзывайте, или оставим без рассмотрения.
— Вы же еще не назначали, ваша честь, — смиренно улыбнулся Артем. — Я понимаю, о чем прошу. Загружать суд лишней работой желания нет. Но сам я отозвать заявление не могу, а вот у вас повод вернуть есть — я пошлину забыл оплатить, а вы не заметили.
Судья покраснела.
— Идешь вам навстречу, а потом вы еще и подставляете.
— Упаси меня боже! Не подставляю. Я правда забыл. Бежал к вам бегом, и вылетело из головы. Зато теперь и у вас железное основание вернуть. Зачем вам загружаться лишним делом? Только статистику подпортит.
Костылькова быстро перебрала тонкими пальцами корешки лежащих перед ней стопкой дел и выдернула одну папку. Полистала и бросила перед собой на стол. Обхватила руками голову, потерла виски и внимательно посмотрела на адвоката. Только сейчас он заметил, что у нее особенный и весьма необычный цвет глаз — темно-зеленый, как бутылочное стекло. А вот взгляд усталый и пустой. Такой обычно и бывает у судей. Костылькова постучала ногтем с не очень свежим маникюром по папке.
— Забирайте. Только не болтайте!
— Обижаете! Не тот случай. Спасибо.
Артем ловко выдернул из папки всю подшивку документов, тех самых, что он сам принес несколько дней назад, да еще и уговаривал судью принять вне очереди.
— А какая вторая просьба?
Костылькова выразительно поглядела на часы, и Артем оценил все значение этого взгляда.
— Незадолго до смерти мой отец подал документы на приватизацию, — как можно короче сформулировал он, — а вот из муниципалитета они так и не вышли. Договор найти не можем.
— А что у вас есть?
Артем приготовился доставать бумаги.
— Я нашел квитанцию об уплате госпошлины. За приватизацию. В ней есть ссылка на договор. Как основание оплаты. И все.
Судья усмехнулась.
— Хм. Н-да. Никогда не думала, что известный адвокат Павлов будет брать у меня консультацию. Жаль, я не адвокат, а то…
Она мечтательно закатила глаза, и Артем приложил руку к груди:
— Любое ваше желание!
— Любое — это слишком много, — отмахнулась Костылькова. — Когда уйду из судей, возьмете к себе в коллегию?
Артем клятвенно приложил руку к груди:
— Слово!
— Ой! Все равно обманете девушку, — намного теплее улыбнулась Костылькова. — Ладно, поверю. Не проблема это никакая. У нас уже есть судебная практика. Если человек не успел перед смертью получить свидетельство о приватизации, но договор подписал и сдал, то все! Считайте, наследники в шоколаде.
— В смысле?
