допустимого.
Девелопер насторожился:
— Какой еще компаньон? У меня нет компаньонов.
— Формально — нет, а фактически вы косвенно повинны даже в убийствах.
Поклонский густо покраснел:
— Что вы несете? Кто именно убит?!
Артем сжал губы. Он помнил этот короткий список даже во сне.
— Пенсионер Коробков Василий Васильевич — формально умер, но на деле убит неким Захаром. Сам Захар умер от ранения вчера. Ну, и мой отец. Он тоже был убит.
— За что?! — искренне раскрыл рот и глаза Поклонский.
— За квартиру. Всего-навсего. За квар-ти-ру! — резко и громко повторил Артем.
Если сказать, что он добился определенного эффекта, то значит не сказать ничего. Рыжий девелопер покрылся пятнами и судорожно перебирал руками все попавшие под руку предметы на столе. Глаза бегали, ноздри раздувались. Он не верил Павлову, но боялся ошибиться. Адвокат явно нагнетал обстановку, но убийство отца не укладывалось даже в огромной голове Поклонского.
— Ты понимаешь, что говоришь? — вдруг перешел на «ты» Поклонский, и Артем не стал его одергивать.
— Ты ведь меня обвиняешь в убийстве! Я это не принимаю! Решительно!!! Я не трогал твоего отца. Это — святое. Мой тоже уже умер. Я понимаю, что значит отец для человека. Я просто работаю девелопером. Занимаюсь своим делом — строительством. И ты меня смеешь обвинять?!
Артем наклонил голову.
— Для меня этот вопрос ясен. Ты, Игорь Поклонский, косвенно причастен к смерти моего отца. Ты ведь не только соблазнил своими грандиозными прожектами мелких корыстных людишек, но и связался с убийцами! А с волками жить — по-волчьи выть, — Павлов стиснул кулаки. — Готовься выть, Игорь Михайлович!
Поклонский взял себя в руки. Недаром же риторике, ораторскому искусству и мастерству убеждения его обучали самые лучшие специалисты.
— Ты, адвокат, не знаешь, о чем говоришь! Я — Поклонский! Эти прихвостни жучковы и прочая шваль не моя компания. Никакие они не партнеры и не компаньоны. Мразь и грязь. Тараканы! Хочешь — убей их тоже. Я мешать не стану.
Павлова никто не учил искусству убеждения, речи и выступлений. Его воспитывала жизнь. И сейчас, глядя на кудрявого здоровенного мужчину, пытавшегося убедить Артема в том, что его не трогало, он видел, насколько слаб и одновременно опасен этот безумный «гений строительства».
— Вам, господин Поклонский, надо остановиться, — сочувственно и спокойно ответил Павлов.
— Павлов, не мешай! Прошу тебя по-хорошему. Хочешь, дам тебе квартиру в «Рублевской ривьере»? Новый комплекс. Все включено. С отделкой. Переселяйся. Извини за отца, за неудобства. Честно, не знал, что тебя задели. Мы их в порошок сотрем за это. Не пузырься, адвокатура! А? Договорились? — Поклонский вышел из-за стола и протянул руку Павлову.
— Ничего ты не понял, Игорь Михайлович. Ты мне предлагаешь память отца променять на четыре стены с теплым клозетом? Нет. Не будет этого. И башни твоей не будет. Никогда! — он сделал шаг назад и убрал руки от рукопожатия.
Поклонский покраснел.
— Ну, ты… пожалеешь! Ты не понимаешь, во что ты ввязался! Есть и другие игроки. Министры, политики, руководители страны. Да что там страны, бери выше! Никто не в силах помешать «Императору»! Он будет построен. Взлетит до небес! — взмахнул руками Игорь Михайлович.
Артем отрицательно мотнул головой, и Поклонский вскипел — почти искренне.
— Мало тебе отца?! Да? Со смертью играешь, Павлов!
— Ты мне угрожаешь, Игорек?
— Не я! Не я! Они, — он взметнул руки вверх, как будто отчаянно собирался взлететь, но тяжкие грехи мешали и тянули вниз. — Мне без них никуда! Каяться поздно. Прошу тебя, Павлов, уйди. Бери квартиру и переселяйся. Хочешь, на колени встану?
Именно так учил Поклонского инструктор: «Ни за что не отпускайте собеседника, если не добились своей намеченной цели. Если надо, встаньте на колени, целуйте его пятки, пресмыкайтесь и унижайтесь, но любой ценой добейтесь результата! Результат — это все! Процесс — это ничто». И сейчас Поклонский готов был бухнуться в ноги этому совсем ему не симпатичному адвокату. Только с одной целью — избавиться от него и от его настырности и пронырливости. И эта цель явно читалась на его лице и особенно в бегающих глазах.
Павлов сделал еще один шаг назад и уже повернулся вполоборота к двери.
— Жаль мне тебя, Игорь. Сожрут тебя твои тараканы. А мой дом снести ты уже не успеешь. Есть запрет на его снос. Документы все оформлены. Снесешь — сядешь за самоуправство и разрушение исторического памятника. И не говори, что не знал. Я тебя только что уведомил. На диктофоне есть доказательство. — Павлов покачал в руке мобильным телефоном, который все это время работал в режиме цифрового диктофона и записывал их содержательный разговор на всякий случай.
— Какой же ты… дурак… Павлов — чуть не навзрыд завопил девелопер, готовый и впрямь повалиться на колени.
— И еще, запомни, Игорь Михайлович. Покаяться никогда не поздно. Прощай, Поклонский! — адвокат развернулся и решительно вышел из кабинета.
Сталинград
Когда адвокат, оставив копию решения суда, вышел, Игорь Михайлович придвинул этот листок ближе к себе, подпер голову руками и замер. Это было стандартное решение суда, по которому выселение гражданки Штольц на время капремонта приостанавливалось — до тех пор, пока ее законные требования к предлагаемому временному жилью не будут формально удовлетворены. И понятно было, что не желающую переселяться пенсионерку не устроит никакая квартира.
Поклонский скрипнул зубами. Побить эту бумажку другой — из вышестоящего суда — было плевым делом. Но это требовало времени, а каждые сутки задержки проекта «Император» стоили даже побольше, чем трехкомнатная квартира этой старухи. А главное… Игорь Михайлович был абсолютно уверен: едва они побьют это решение суда другим, появится новое решение — по новой проблеме гражданки Штольц В. С. И будет это длиться до тех пор, пока интересы адвоката Павлова А. А. и примкнувшей к нему Штольц В. С. не будут целиком удовлетворены. И дом Павлова, почти как его тезка в Сталинграде, так и будет стоять невзятым — какие бы усилия ни прикладывали атакующие.
Поклонский аккуратно, строго по системе вдохнул и выдохнул. Возникающую проблему следовало решать на другом уровне.
Поручения
Когда Артем открыл свою квартиру, он отметил, что выглядит она как-то иначе, светло, и лишь затем осознал, что впервые за много дней приехал домой раньше восьми вечера. И, разумеется, это вовсе не означало, что наконец-то можно отдохнуть: сразу после душа и ужина адвокат сел за стол и принялся раскладывать бумаги, соображая, как выстроить завтрашний день, чтобы поспеть везде. Планы у него были наполеоновские.
Главным образом, ему предстояло до конца разобраться, что из поручений президента по проблеме обманутых дольщиков его администрация будет продавливать в жизнь, а что обрастет отписками и заглохнет. Собственно, от этого и зависело, что из планов Артема станет реальностью, а что так и почиет в
