Черные тени, скрутившие девелопера, противно залязгали какими-то металлическими инструментами. Поклонский заорал во весь голос:
— Нет!!! Не надо!!! У меня ничего нет. Я разорен!
А металл все лязгал у него над головой, и он чувствовал, что его стригут. Золотые кудри сыпались на одежду, на пол. Точнее, на облака, в которых они беседовали с Черным Гуру. Его начали брить. Еще немного и, видимо, будут резать. Игорь дернулся что было сил и заверещал:
— Возьмите камни! У меня есть камни! Они в сейфе. В тайном отделении. Под верхней полкой. Нажмите на петлю. Нажмите. Там много. Сотни каратов. Это миллионы! Заберите. Не режьте. Отпустите!
— Какие миллионы? Ты мне должен три миллиарда! Слышишь, урод? Три ярда!!! Срок тебе даю до завтра. Камни я забираю! Бумаги тоже. Сегодня же заложишь все! Весь бизнес. Хоть продай свою печень и почки! Хоть укради! Но завтра чтоб бабки у меня были! Понял? — Черный Гуру жестом остановил своих подручных. — Пусть живет. Еще сутки.
Поклонский рыдал. Действие напитка заканчивалось. В сочетании с крепким кофе эффект получился в прямом смысле сногсшибательным. Черный Гуру и помощники растворились, а девелопер, лишившись опоры, полетел вниз, в пропасть. Как и предупреждал Белый Гуру.
Отчет
Артем был настолько потрясен привлечением его в качестве подозреваемого, что лишь вернувшись домой, вспомнил, что собирался позвонить Стасу, и немедленно набрал номер лидера дольщиков.
— Здравствуйте, Станислав.
В трубке трагически кашлянули, и Артем понял, что лучше все изложить покороче да побыстрее.
— Вчера мы с сенатором Кнышем довольно долго обсуждали перспективы обманутых дольщиков…
В трубке язвительно хмыкнули.
— А что в этом особенного? Мы с Кнышем встречаемся два раза в неделю. Он неплохой человек и, наверное, отличный политик. Но он не решает проблему в корне.
— Но… — попытался вставить слово Артем.
— А все потому, что Кныш не в состоянии! — как не услышал его Стас. — Уровень у него слабоват. Поэтому все ваши договоренности свежи, как прошлогодний снег. Здесь уровень ни его, ни ваш ничего не решает.
— Не соглашусь, — отрезал Павлов, — мы с ним час проговорили и наметили вполне конкретный план…
— Выше надо подымать, — мрачно усмехнулся дольщик, — выше…
Артем помрачнел.
— И вы что… даже не спросите, о чем мы договорились?
Стас недобро рассмеялся.
— Почему не спросим? Очень даже спросим! Как начнете нам, дольщикам, о проделанной работе отчитываться, так мы с вас и спросим.
Артем налился яростью:
— Может, не будем тогда откладывать? Я хоть завтра перед вами, дольщиками, отчитаюсь. И покончим с этим.
В трубке некоторое время молчали и царственно проронили:
— Нет… завтра все не соберутся. Дня через два отчитаетесь.
Артем отключил связь и принялся медленно стягивать пиджак. Пожалуй, от человеческой глупости и отсутствия доброты он уставал втрое сильнее, чем от собственно работы. Страшно хотелось спать.
Сон
Артем сел на корабль в Саутхэмптоне и ждал гудка к отплытию. Однако вместо гудка над туманной пристанью вдруг разнеслось приятное переливистое дребезжание корабельного колокола. Наконец-то весь этот строительно-жилищно-коммунальный кошмар останется позади. Артем потянулся и помахал кому-то далекому на берегу. Фигура не отвечала. Он присмотрелся и обомлел. Неужели отец? Точно, это был его отец! Андрей Андреевич стоял без шляпы, в расстегнутом пальто и грустно улыбался. Но не отвечал. Павлов лег на ограждение и закричал:
— Папа!!! Отец!!!
— Блям-блям!!! Дзынь-дрянь-дрям-динь-динь!!! — ответил большой корабельный колокол. Он заглушал его крик и мешал звать отца. А тот все стоял на берегу и улыбался. Теперь губы его шевелились, но расслышать его голос из-за дребезжания бронзы было невозможно. Колокол, возвещая начало плавания, беспрерывно гудел.
Артем побежал к корме, чтобы хоть как-то приблизиться к отцу и услышать его ответ, по его артикуляции почти понял, что папа зовет его. Но звук колокола звучал все призывнее:
— Динь-дин-дон!!! Дрель-дрюнь!!!
Павлов стиснул кулаки и… окончательно проснулся. Звонок в прихожей надрывался без остановки. Он-то и поднял адвоката с кровати. Артем посмотрел на часы — без четверти восемь вечера. Странно, что он уснул так рано, едва добравшись до дома.
Артем, прогоняя остатки тяжелого вечернего липкого сна, потряс слегка головой и открыл дверь. Он уже не опасался открывать ее незнакомцам. На пороге стоял капитан Аймалетдинов — как ни странно, в штатском.
— Добрый вечер, господин Павлов.
— Здрасьте! — с некоторым раздражением ответил Павлов. Он был бы рад увидеть сейчас даже самого занудного из своих клиентов, но только не милиционера.
— Извините, служба… — замялся участковый и потряс кожаной папкой.
Артем глянул на эту уже знакомую по прошлому пренеприятному визиту папку и начал наливаться гневом:
— Слушайте, Аймалетдинов! Что вам от меня надо? У меня личная жизнь может быть? Что еще? Не далее как четыре часа назад я был в Регистрационной палате! Договор нашелся! Регистрация состоялась! То есть квартира приватизирована. Да и друга вашего Жучкова уже нет. На кого теперь работаете?
Участковый помрачнел и прищурил и без того узкие глаза.
— Я же извинился, господин адвокат. Зачем кричите? Я к вам по-хорошему пришел. У нас претензий никаких нет! Все в порядке. Если чем потревожили, скажите. Я все исправлю. Не надо ругаться. Сами знаете, какая у нас работа. Не работа, а служба сплошная. Этому служи, тому служи. Всем надо…
— Гррм! — рыкнул Артем. — Ну, что вам надо? Устал я от вас всех. Говорите и уходите. Ну?
— Можно зайти на минуту? Нет, если не пустите, то, конечно… — начал милиционер, но Павлов тут же распахнул дверь и сделал шаг в сторону, показывая ему на освободившийся проход.
— Прошу!
— Ой, спасибо. Я на минутку. Честное слово, не задержу. Два вопросика, и уйду. Спасибо. — Аймалетдинов прошмыгнул внутрь.
Артем провел участкового на уже знакомую тому кухню, сел за стол и устало опустил голову на руки.
— Ну, что там у вас?
Участковый хитро улыбнулся и выложил перед адвокатом какие-то исписанные листы с печатями. Артем отрицательно помотал головой:
— Не понимаю! Что это?
