былой римской роскоши — теми же колоннадами портиков, еще оставшимися кое-где статуями, амфитеатром. Гладиаторские бои там, конечно же, давно уже не проводились, в лучшем случае — состязания колесниц.
На бывшей виа Сатурналий кроме базилики Святого Петра располагалось еще множество церквей и даже, как пояснил все тот же нищий, монастырь Святого Луки, как и все восточные монастыри, отличавшийся чрезмерной строгостью устава для послушников и монахов. Собственно говоря, монастырей в Европе еще не было, первый будет основан через несколько десятков лет в Монтекассино святым Бенедиктом.
По пути встречались монахи в черных, надвинутых на глаза капюшонах и подпоясанных простыми веревками рясах, подмастерья, куда-то тащившие длинный деревянный брус, водоносы, громко расхваливающие свой товар, спешащие на рынок служанки с большими корзинами, почтенные матроны в окружении слуг, стайки школяров в коротких туниках. Этот городской район, похоже, был чисто римским, и, завидев двух варваров, прохожие испуганно замолкали и прибавляли шагу. Вандалов Гейзериха здесь побаивались, и вовсе не зря: вели они себя достаточно жестко, почти как завоеватели, которыми, несомненно, и стали бы, ежели б их вовремя не пригласил правитель провинции Бонифаций.
— Чего они нас так боятся? — искренне недоумевал Ингульф.
— Чего? — Александр громко расхохотался, так что и без того испуганные школяры, резко оглянувшись, тут же и разбежались по сторонам, — Ты себя-то со стороны видел?
— Ну…
— Ну? — Саша пригладил волосы и ухмыльнулся, — Хочешь, опишу? Волосы у тебя, друг мой, не стрижены и не чесаны, грязные, сосульками, патлы, туника рваная, тело грязное, черное даже, штаны — слов нет. Башмаки, правда, крепкие, это да. И золоченый пояс, меч в шикарных ножнах, ожерелье на шее. Но вместе с твоей одежонкой это все смотрится, извини меня, как на корове седло. Ладно, не обижайся, я и сам выгляжу ничуть не лучше. Так что, как же нас не бояться, этаких-то немытых чертей? В баню, скорее в баню!
Старые римские термы, неказистые с виду, внутри оказались выше всяких похвал — с просторной раздевалкой, бассейном и прочими помещениями. Стены были украшены мозаикой, а пол кое-где покрыт явно языческого содержания росписями и позолотой.
Ингульф, открыв рот, рассматривал обнаженных наяд и облизывался. Заплатив на входе по три денария, приятели поднялись по широкой лестнице в раздевалку. Вандал таращился во все глаза, теперь уже на статуи. Шепнул даже:
— Слушай, а чего у них все каменные девки голые?
— Для красоты, — ухмыльнулся молодой человек — Разве женское тело не красиво?
— Красиво, — Юный варвар закивал, — Интересно, живые, настоящие девки… они тоже тут голые?
— Боюсь, женские дни тут в другое время.
— Сальве, любезнейшие господа! — выбежал навстречу клиентам служитель — смуглый малый с лысой головой, в длинной тунике, в сандалиях, — Вот ящички для одежды, пожалуйста, раздевайтесь.
— Что, совсем надобно раздеваться? — обернувшись к Саше, озадаченно шепнул Ингульф.
— Совсем, совсем. Ты же в баню пришел!
— А, ладно.
— Вот этот шкафчик нам подойдет.
— Нет, я лучше в том углу разденусь, там потемнее.
— Ну, как знаешь.
Пожав плечами, Александр быстро разоблачился, сунул завалявшуюся в кошеле медную монетку подскочившему чернокожему рабу, чтоб присмотрел не столько за одеждой, сколько за мечом и перевязью, и поискал глазами Ингульфа. Увидел и не выдержал, расхохотался.
— Что такое? — обидчиво вскинул глаза варвар, — Что ты смеешься-то?
— Ты хоть меч-то сними, — справившись с хохотом, посоветовал Саша, — Это ж тебе не веник!
— Веник? — Ингульф непонимающе хлопнул ресницами. — А при чем тут веник?
— Ладно, — Дождавшись, когда подросток положит наконец меч в шкафчик, Александр ухмыльнулся, — Идем!
Служитель услужливо распахнул дверь, и Ингульф едва не отпрянул: клубы горячего пара поднимались к высокому потолку, висели вдоль стен, так что остальные посетители парной — кальдария — едва виднелись сквозь всю эту мерцающе-горячую мглу, маячили смутными тенями.
— Пойдем во-он на ту скамью, — Александр без лишних церемоний ткнул своего испуганно застывшero на пороге спутника в бок — Посидим, погреемся. Эх, хорошо-то как верно?
— Не люблю жару, — С видимой неохотой варвар уселся на горячую мраморную скамью и тут же вскочил. — Ой! Жжется!
— Привыкай, черт бы тебя… Ладно, не хочешь сидеть, так походи тут, послушай, о чем говорят.
— Ага!
Получив конкретное задание, Ингульф явно обрадовался и, в буквальности восприняв приказ, принялся кругами ходить по кальдарию, где кроме только что вошедших приятелей находилось уже человек двадцать, судя по разговорам — торговцев и приказчиков. Не самая бедная публика, как раз такая и нужна.
Александр невольно прислушался:
— Так ты, дружище Валент, думаешь, мне стоит купить те ливанские доски?
— Ну да, из самого лучшего кедра!
— Но это слишком дорого.
— Зато надежно! Хотя, если хочешь сэкономить, можешь брать и сосну…
— Да-да, верно, я так сделаю.
— Только весной, навигация-то уже кончилась.
— А я слыхал, кормчий Каллист из Гадрумета как раз собирается в Александрию.
— В Александрию? Каллист? Вот уж неправда! Тебе кто-то солгал, дружище. Я слыхал, «Амелия» идет в Константинополь.
— «Амелия»?
— Ну да, это самое большое судно в Гадрумете — трехмачтовая корбита с двумя палубами, с просторными трюмами и местами для пассажиров.
— Не боится же этот Каллист плыть в такой сезон!
— «Амелия» — очень надежное судно.
— А пираты? Эти разбойники вандалы?
— Тсс! Прошу тебя, друг мой, давай-ка лучше сменим тему. Хорошо в этом году уродилась пшеница!
— Да, слава Иисусу, неплохо.
Александр давно уже не слушал, расслабился, сидел, мечтательно прикрыв глаза. Вдруг вспомнилась обычная русская баня, с полком, с веником, небольшая компания близких друзей, шашлычок…
— Эй, эй, Александр! Ты что, уснул, что ли?
Усевшись рядом, Ингульф тряхнул приятеля за плечо:
— Ты тут еще не умер?
— А? Сейчас пойдем, обмоемся.
— «Амелия», — оглянувшись по сторонам, прошептал варвар. — Это судно через пару-тройку дней отходит в Александрию. Пожалуй, больше никто и не осмелится никуда плыть до самой весны. Ну разве что в хорошую погоду, и то только вдоль берега, до Карфагена или Гадрумета, в крайнем случае в Триполитанию.
— Ладно. — Давно покрывшийся грязным потом Саша поднялся на ноги. — Идем, еще послушаем.
В следующем помещении — теплом тепидарии — стояли большие бочки с водой и каменные чаши с зольным мылом. Тут же лежали и специальные скребки, очищать тело от грязи, вот они-то пришлись сейчас как нельзя более кстати.
