многие знали.
Ну точно — боярышня! Пропавшая юная вдовица из могущественного рода Мирошкиничей! Так вот, оказывается, как с ней поступили — похитили! И теперь измываются, используют для… гм… для разного рода «забав»! Эх, бедолага… Тебе б обратно вернуться, в свое время, в Новгород, на свою усадьбу…
– Что? Что ты сказал? — боярышня неожиданно встрепенулась.
– В Новгород бы тебе, говорю. Домой.
Ирина вдруг резко посмурнела:
– Нельзя мне домой… Братец мой старший меня лиходеям и спровадил. Мешала я ему.
– Ну и гад же!
– Хорошо — не убил.
Лодка ткнулась носом в высокий песчаный берег, поросший папоротниками и осокой, уже осенними, желтовато-бурыми. Соскочив в воду, Михаил помог боярышне выбраться и, привязав лодку в кустах, поднялся следом за беглянкою.
Небольшой — буквально несколько десятков шагов в поперечнике — островок почти полностью зарос густым сосняком, рябиной и вербою, так, что не видать было свободного места… хотя нет, имелось таки — и там стояла изба. Небольшая такая охотничья заимка, с маленьким — в ладонь — оконцем и квадратной дверью из толстых дубовых плах.
Остановившись перед избенкой, боярышня обернулась:
– Вот здесь покуда и поживем. Конечно, не хоромы…
Ох, какая же она все-таки была красавица! Классическая, безо всяких изъянов — это что касаемо лица, что же до фигуры — фигуру скрывало длинное, синее с красным, платье с богато вышитым мелким бисером воротом, подолом и рукавами. Впрочем, даже под этим плотным — бархатным, точнее сказать, аксамитовом — платьем угадывалась — фигура была ничего себе… мягко сказать.
С такой девчонкой, да в одной избе?
Миша внезапно почувствовал, что краснеет.
Примерно до полудня провозились с дровами, да с костром, да с ушицей — в избушке нашлись все рыбацкие припасы: лески, крючки, а к тому же еще и соль, и перловка, и котелок, и — ура! — спички, ничуточки даже не отсыревшие.
Наломав на дрова хворосту, Миша развел костер, да, накопав червей, отправился на берег — половить на ушицу рыбки. Попались и окуни, и пара щучек, и даже хитроглазый прощелыга хариус.
Боярышня, ничуть не чураясь, почистила рыбу найденным все в той же избушке перочинным ножом, да побросала в котел — вариться.
Михаил все опасался — как бы лиходеи не заметили дым.
Ирина в ответ лишь беспечно расхохоталась:
– А на этом островке часто охотники-рыбаки живут, я видала. Нет, лиходеи сюда не сунутся. И нас искать не станут… мы больно уж далеко… от Новгорода далеко и от иных городов. Так далеко, что тебе, Мисаил, и в самом страшном сне не приснилось бы!
– Загадками говоришь, — пробуя уху перекрученной алюминиевой ложкой — уж какая нашлась! — усмехнулся Миша.
– Ничего, поймешь еще, что за загадки. Ты сам-то как к лиходеям попал? Расскажи, интересно.
– Да так вот и попал… Можно сказать, случайно.
Михаил, мало что привирая, бегло изложил историю с похищениями людей некими «водяниками», потом еще рассказал про бирича и усадьбу Онциферовичей. Боярышня слушала внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы, видать, ей и в самом деле было интересно.
А потом… А потом завечерело, и, похлебав на ночь оставшейся от обеда ушицы, беглецы загасили костер, да отправились в избушку — спать. Уступив даме лежак, Миша набросал в углу лапника, улегся…
Нет, он ничего такого не думал, не мечтал даже… Ирина пришла сама, просто прилегла рядом, и, почувствовав щекой горячее дыханье, Михаил машинально приобнял девушку, точнее сказать — молодую женщину — неожиданно почувствовав нежную шелковистость кожи. Сам-то он спал, не раздеваясь, а вот боярышня…
Миша провел рукой по ее спине, погладил плечи, рука, словно сама собой, скользнула к нежной выпуклости пупка… вот поднялась выше, ощутив восхитительно-упругую грудь… Дыханье боярышни стало тяжелым, жарким, и вот уже Михаил ощутил на своих губах сладкий вкус поцелуя… а нежные руки принялись стаскивать с него одежду…
– Ирина… Ира… Боярышня… — с нежностью и страстью шептал молодой человек, чувствуя в своих объятьях гибкое юное тело…
– Ирина…
Покончив с любовной атакой, боярышня в изнеможении прильнула к Мише и тихонько засмеялась.
– Здорово, — поцеловав женщину, восхищенно промолвил тот. — Вот уж не думал, чтобы я… чтобы ты…
– Тсс! — смеясь, Ирина накрыла его губы ладонью. — Я всегда любила сама выбирать мужчин. Тех, которые мне по нраву.
– Ого! — обрадованно хмыкнул Михаил. — Выходит, я тебе по нраву!
Боярышня ничего не ответила, лишь опять рассмеялась и, взъерошив новоявленному любовнику волосы, принялась расспрашивать об его жизни. Снова. Теперь уже — в подробностях. Ох, и любопытная же! Впрочем, нелюбопытных женщин, наверное, и не существует вовсе.
Миша ничего особенно и не скрывал, рассказывал о жизни в Новгороде — какая теперь, к черту, разница, кто он там был — закуп или рядович? Теперь-то уж совсем другая ситуация, совсем другое время. А о том, что сам он — как раз из этого времени и есть, Михаил пока не говорил, посчитал, что еще рановато. Пусть уж лучше Ирина пока считает его дорогим земляком, а дальше… дальше видно будет. А вообще, интересно, представляет ли она — и те парни во главе с Кнутом — где очутились? Вряд ли… Верно, думают — где-нибудь в Обонежье, заплутали в чаще и вот… А что? Места тут глухие, безлюдные, ежели не общаться ни с кем, так и не подумаешь, что в двадцать первом веке. Лес и лес себе, чаща! Хотя, с другой стороны, Михаил подозревал, что не все здесь так просто, с Кнутом и его сообщниками. Да и боярышня…
– Ты сама-то как здесь?
– Похитили. Я же говорила уже.
А вот о своей жизни Ирина отвечала односложно — неприятно было вспоминать? — а потом и вообще, заглушая вопросы, накинулась с поцелуями. Миша, уж конечно, не сопротивлялся…
И только утром…
Утром он проснулся раненько, едва первый солнечный лучик весело заглянул в оконце. К удивлению, боярышни рядом не было… впрочем, чего удивляться-то, средневековые люди вставали рано, с восходом, и так же рано — с петухами — ложились.
Ну Ирина… и куда подалась с ранья? Хм… куда… Да по всяким интимным надобностям, вот куда.
А хорошо ночью было!
Прикидывая, одеваться или все-таки немного обождать — мало ли? — молодой человек подошел к окну, нагнулся… Боярышня — в одной нижней рубашке, перехваченной по бедрам поневой, стояла на пригорке у старой сосны и смотрела куда-то вдаль… да-да, именно такое впечатление — смотрела. Впрочем, недолго… Вдруг резко оглянулась, словно бы почувствовала на себе Мишин взгляд, передернула плечами и, зябко поежившись, пошла обратно в избу.
Михаил — сам не знаю почему — быстро отошел от окна и улегся. Скрипнула дверь… Молодой человек не стал притворяться спящим — распахнул глаза, улыбнулся:
– Какая ж ты красивая, Ирина!
– Я знаю, — боярышня усмехнулась, сбросила с себя поневу, через голову стащила рубашку тонкого золотистого шелка…
Михаил восхищенно замер — то, что он ощущал ночью при свете дня, оказалось не менее, а,
