мной? Ты же хозяйка, значит, должна по долгам хозяина расплатиться.
Медянская опешила.
— Каким еще долгам, Ванечка?
— Очень даже большим! Иосиф задолжал мне зарплату за полгода. А еще этот, как его… бонос! Когда заплатишь?
— Ваня, прежде чем клянчить бо-ну-сы и зарплату, скажи, что ты сделал?
— Да весь бизнес, можно сказать, на моем горбу держался. Я, как пахарь, борозду подымал. Ни одной филармонии не снилась такая ударная работа. Кобзон с Пугачевой отдыхают! Все же на мне, на мне! Ваня, помоги там, Ваня, сделай то, Ваня, иди туда, Ваня, тащи сюда. Вика, ты что думаешь, Оська сам справился бы со всеми наездами и проблемами? Да ни в жизнь!
Медянская шумно выдохнула. Она никогда не лезла в мужнины дела и ничем не могла опровергнуть похвальбу Бессараба.
— Ну, если ты такой молодец, то почему у Мити отнимают сто тысяч и ни ты ничего не делаешь, ни я ничего не знаю?!
— Какие сто тысяч? — не понял Бессараб. — Кто отнял?
— Гариковы головорезы — вот кто! — выпалила Виктория.
Бессараб на том конце провода как-то сразу успокоился и задумчиво хмыкнул:
— Его ж менты крышуют… но конфликтов никогда вроде не было… ничего не понимаю. И чего ты от меня хочешь?
— Чтоб ты работу свою делал, Ваня! — членораздельно произнесла Виктория. — Больше ни-че-го! Только. Свою. Гребаную. Работу. Ту самую, для которой тебя на-ня-ли!
Бессараб на том конце провода тяжело, обиженно задышал:
— Ну, если я для тебя типа гастарбайтер, которого просто нанимают, то у меня разговор один: плати. И сначала, будь добренька, заплати-ка мне все задолженности. За то, что я уже сделал для тебя и для Иосифа. Я понятно объяснил?
Медянская хмыкнула:
— Я не знаю, как ты там помогал Иосифу, но точно знаю, что никаких бонусов он тебе не обещал. А если ты не согласен, тогда, будь любезен, покажи хоть одну бумажку, где он сам об этом написал. Есть у тебя бумага? А? Ваня?
— А у тебя есть? А? Вика? Я что-то тоже не помню, чтобы Иосиф говорил, что все тебе оставит. Есть у тебя бумаги? Знаешь, такая гербовая бумажка… Завещание называется? А?
— Ванечка, я всегда знала, что ты больше всего на свете обожаешь деньги. Люди для тебя так — тьфу! Мусор. Но Иосиф! Он же тебя из дерьма вытащил! Как же ты можешь теперь его предавать?
Бессараб возмущенно запыхтел:
— Оп-ля! Викуля, ты что-то заговорилась! Я Иоську никогда не предавал и не предам. Наша дружба родилась в два раза раньше, чем он с тобой прожил. Я тебя и знать-то не знал, когда мы с Осей уже дела ворочали миллионные.
— Ну, вот ты опять про деньги!
— Ты за язык меня не лови, Викуля. Я ловленный. И битый. Мы с Оськой в таких передрягах бывали, что если бы не я, то и не было бы никакого Оси Шлица! Ясно, девушка?
— Знаю, знаю, как ты спас его в детстве в какой-то там помойке. И что теперь он всю жизнь должен платить тебе оброк! Хватит того, что ты получил.
— А я и не спорю, Вика, но только ты мне не указ! Бессараб ни под чью дудку не плясал, и даже Оське я помогал по дружбе, а не за бабки. А когда бабы в дело лезут — совсем последнее дело! Швах! Полный! Так что пиши письма, Вика. Не буду я с тебя долги Оськины требовать. Не хочу его память тревожить. Пусть спит спокойно, друже. Но и ты ко мне не обращайся больше! Бывай, Вика!
— Ну-ну! Другого я и не ждала от тебя! Прощай, Иван Бессарабский! — выкрикнула Медянская.
Вот только трубка уже молчала.
Должники
Если честно, Иван Бессараб не знал, что делать. Как утверждал Митяй, им должны были все, даже Фрост и Ротман. Нет, Бессараб попытался поговорить с ними и быстро сделал главный вывод: разные весовые категории. Чтобы говорить с таким, например, человеком, как Фрост, о возвращении не принадлежащих ему денег, мало было предъявить бумаги, доказывающие, что ты прав, а он, медиамагнат, не прав. Чтобы разговаривать с таким человеком о возвращении денег, нужно было круглосуточно ходить в бронежилете, закрывающем тебя с головы до пят, а лучше иметь в зятьях кого-нибудь из Кремля. Но у Бессараба не было зятя в Кремле.
Положа руку на сердце, даже такой, как Ротман, был Бессарабу — одному, без помощи покойного Шлица — не по зубам. Пожалуй, только Гарик Бестофф, совладелец клуба, несмотря на хорошую «красную крышу», был уязвим, а потому, когда Медянская позвонила, Иван искренне обрадовался.
«Значит… сто тысяч…»
Это были не ахти какие деньги, но дело было даже не в деньгах. Это был отличный повод, чтобы встретиться с Гариком лично. Бессараб немедленно набрал Фадеева:
— Привет, Митяй! Медянская сказала, у тебя там ситуация с Гариком и деньгами вышла. Типа помощь нужна… ты расскажи, как да что…
Фадеев рассмеялся:
— Да ну их. Эти… Гариковские головорезы деньги у меня отняли — прямо у подъезда.
— Менты? — уточнил Бессараб.
— Ага. Я Гарику пожаловался, он обещал вернуть — и с концами. Ни денег, ни фига.
Бессараб замер. Если Гарик имел неосторожность что-то Митяю пообещать, то тема была — пальчики оближешь!
— А он точно обещал вернуть эти сто тысяч? — на всякий случай переспросил он. — Он сам, лично это пообещал?
— Лично, — подтвердил Фадеев. — Он сказал: «Найдем. Главное, чтобы эти ребятки еще не потратили их на благотворительность…» Вот мерзавец, да?
Бессараб задумался. Гарик буквально напросился, чтобы его облегчили на эти сто тысяч…
— А ты чего это конфликтовать с Гариком решился? — на всякий случай спросил он.
Бессараб знал, что Митя, несмотря на недавнюю вспышку, не храброго десятка. И, конечно, все тут же разъяснилось.
— Какой конфликт? Гарик у меня несколько часов назад артистов заказал! Так что он от меня теперь зависит по уши!
Это Бессарабу понравилось. Теперь, что бы там ни думала «крыша», он, как представитель Мити Фадеева, имел право на личную встречу с Гариком Бестофф, а там… Бессараб даже зажмурился от перспектив.
— Только это… Иван… я тебе не жаловался. Мне — сам понимаешь — конфликт с Гариком не нужен. Ты, если решишь наехать, на меня не ссылайся. Ладно?
— А при чем здесь ты! — рассмеялся Бессараб. — Мне сама Хозяйка Медной Горы этот разговор поручила! Не какой-то там Митяй…
Бессараб положил трубку на рычаги и даже мурлыкнул от удовольствия.
«Уж с Гарика я не слезу! А там — гори оно синим пламенем!»
Бессараб давно чуял: бизнеса покойного Шлица не удержать: ни Вике, ни Мите, ни ему. А значит, пора было заниматься устройством своей персональной судьбы. Сейчас козыри сами шли к нему в руки, и Бессараб даже напевал от удовольствия.
А на другом конце Москвы, точно так же напевая от удовольствия, набирал новый номер телефона Фадеев.
— Гарик? Это я, Митя. Тут такое дело… на меня Медянская наехала, типа, где мои сто тысяч…
