представляешь, сколько у нас задерживают? — поинтересовался человек из аппарата Агушина.
Если честно, Леня не представлял. Он понимал главное: теперь, после того как Бессараба объявили убийцей, Кириллу Фарфорову место на сцене, а не в КПЗ.
«Или как там это у них называется…»
А главное, Леня понимал: Кирилл все равно выйдет, но запомнит он в качестве своего спасителя того, кто окажет ему помощь первым.
— Ну, что… Надо звонить в Кремль.
Нерон, Герострат и Димитров
Первым делом Артем позвонил Медянской — еще из кабинета.
— Виктория, вы еще в Москве?
— А что такое? — недовольным, заспанным голосом отозвалась вдова.
Артем сосредоточился. Говорить о том, что лимузин Фарфорова, второго и куда как менее значительного наследника Шлица, чем сын Медянской, взорван, не хотелось. Виктория и так была последние дни на взводе.
— Фарфоров арестован, — сказал он, — и не исключено, что это происки тех, кто положил глаз на деньги вашего мужа.
Наступила короткая, но глубокая тишина.
— Но ведь… все разъяснится? Вы ему поможете?
— Разумеется, — кивнул Артем, — я уже выезжаю. Но это еще не все. Мне сообщили, что мои попытки приостановить перерегистрацию фирм вашего мужа на новых владельцев терпят крах…
Медянская молчала.
— Вас намерены ограбить, Виктория.
— Но это же противозаконно, — дрогнувшим голосом произнесла Виктория. — Куда смотрит милиция? Прокуратура? Президент, наконец…
Артем вздохнул. Шамиль сказал ему, что на его начальство давят откуда-то сверху, но вот насколько сверху?
— Я доведу дело до конца, Виктория, — пообещал он. — Но я беспокоюсь за вас и вашего сына…
— Не беспокойтесь, — отрезала Виктория, — я выеду к сыну, как только управлюсь со своими делами… но решать это буду я, а не…
Судя по всему, она воспринимала подобные советы адвоката как недопустимое вмешательство в свою личную жизнь и попросту саботировала их.
— Стоп! — оборвал ее речь Артем; он, наконец-то, решился. Замер и резко и быстро, на одном выдохе, огорошил вдову: — Одновременно с арестом второго наследника Шлица — Кирилла Фарфорова был взорван его лимузин. А он унаследовал всего лишь студию.
— Как взорван? — опешила вдова.
— Я не знаю технических деталей, — признал Артем, — говорят, что при неудачном раскладе Кирилл мог сгореть заживо. Его спасло задержание.
— О, господи! — выдохнула вдова.
— Немедленно поезжайте к сыну, — настойчиво повторил рекомендацию Артем. — Не тяните. Я очень вас прошу.
Потрясенная вдова пообещала, и Артем, не теряя времени, выехал в следственный комитет и подтвердил себе все свои предположения.
— Да никто этого вашего артиста не удерживает! — рассмеялся Агушин. — Обычное наше разгильдяйство. Флажок на задержание в аэропорту снять забыли. Вы же знаете, как у нас бывает — освободить человека целая проблема, даже для меня, а закрыть — запросто!
— Так он свободен? — уточнил Павлов.
— Только что перед вами вышел, — кивнул Агушин, — да вы присаживайтесь. Я же знаю, что у вас не один вопрос. Чаю? Кофе… венесуэльского…
Артем глянул в смеющиеся глаза Геннадия Дмитриевича.
— Чай. Знаю я ваш венесуэльский… в пакетиках со статуей Свободы.
— Юлечка, два чаю, — распорядился в селектор генерал.
Артем дождался, когда чай принесут, и задал главный вопрос:
— Вы же понимаете, что Бессараб невиновен в убийстве Шлица. Зачем вам назначенный сверху убийца? Дело-то нешуточное…
Агушин сдвинул брови, но тут же принужденно рассмеялся:
— В том-то и дело, что дело нешуточное, простите за тавтологию. А назначен Бессараб… или не назначен… это не так уж и важно.
Артем удивленно поднял брови:
— Вы это серьезно?
— Более чем, — кивнул государственный советник второго класса. — Обернитесь в прошлое, к прецедентам. Что, никто из древнеримских судей не знал, что Рим подожгли по приказу Нерона? Все знали, как один. Но виновный был уже назначен… причем самим Нероном.
Артем хмыкнул. Приведенный пример отдавал нехорошим душком и заставлял думать о власти очень уж плохо.
— Слишком одиозно. Можно другой прецедент?
— Хорошо, — легко согласился Агушин, — возьмите того же Герострата. Разве у нас есть доказательная база, что храм поджег именно этот человек? Но виновный назначен, а дело Герострата закрыто.
— Старо… — отверг и этот пример Артем.
— Хорошо, вот совсем свежий пример — Димитров, — легко привел очередное доказательство генерал юстиции, — ну, ясно же было уже тогда, что рейхстага он не поджигал. Он был именно назначен виновным и выполнил эту свою функцию блестяще…
Артем покачал головой: уровень цинизма был непревзойденным.
Дверь широко распахнулась, и в кабинет, несмотря на протесты секретарши, ввалились два типа в спецовках с покрытой золотыми буквами огромной доской наперевес.
— Геннадий Дмитриевич, — недовольно прогундосил один, — ну, вот убрал я эту точку. Вешать можно?
«Начальник следственного комитета, — прочел Артем, — государственный советник второго класса Агушин Геннадий Дмитриевич…»
— М-да…
Все было ясно.
Он повернулся к Агушину и увидел, что лицо нового начальника следственного комитета приобрело одновременно смущенное и злое выражение и чуть покраснело.
— А вы, Артемий Андреевич, вместо того чтобы задавать мне такие вопросы, лучше бы о Шлице подумали.
— А что со Шлицем? — не понял Артем.
— А был ли мальчик? — зло рассмеялся Агушин. — Вот тут и похороны шикарные устроили, и даже из аппарата Президента цветы прислали… а ведь улик, говорящих о том, что он жив, куда как больше, чем наоборот…
Павлов опешил. Нет, у него тоже были мысли, но…
— А экспертиза?
Агушин отмахнулся.
— Что я, не знаю, как экспертизы делаются? То диаметр резьбы на глушителе перепутают, а то и калибр… Да и эксперт этот умер. Позавчера. Приступ сердечный.
Артем замер. Такого уровня откровенности от Агушина он не ждал.
